Убей-городок. Ошибка комиссара. Евгений Шалашов

те, кто подставу делать собрался?

      Ну вот, обиделся. Хотя, по здравому рассуждению, все причины для этого имеются. Приходит твой сотоварищ и заявляет, что ты мздоимец и ему это известно. Я прикинул: а мне-то такое понравилось бы? И честно ответил: нет, не понравилось бы, и даже очень.

      – Валер, понимаешь, какая штука, – вздохнул я. – Хоть верь, хоть не верь, но мне тебе сказать больше нечего. Были у меня опасения, что ты не поверишь. Я бы и сам не поверил такому. Но решил, что лучше сказать. Вот так, хоть ты меня режь, хоть ты меня ешь.

      – Так-так-так… – снова произнес Валерий. И спросил: – А ты сам-то чего хочешь? Чтобы я тебе в ноги пал? Благодарить начал: спасибо, родной, от тюрьмы да от позора спас, до гроба теперь буду тебя водкой поить?

      Я молчал, еще не решив, как мне лучше всего отреагировать на сказанное. Молчал и Самсонов. Но глаз не отводил и смотрел на меня внимательно и выжидающе.

      Не дождавшись моей реакции, Валерий продолжил:

      – Ждешь, что я у тебя начну выпытывать, откуда такая информация? Так вот, ошибаешься – не буду. Слона дробиной не завалишь. Чихать я хотел на твои страшилки. Можешь нести свой пасквиль куда угодно.

      От наших благодушных взаимоотношений не осталось и следа. А ведь еще несколько часов назад при совместном выезде на место происшествия казалось, что мы понимаем друг друга с полуслова. Я даже засомневался: может, в этой ветке реальности все по-другому? И тогда получается, что я вылил ведро помоев на хорошего человека? Пусть один на один, без свидетелей, но все равно. Ведь не зря же гонцов с плохими вестями не любили во все времена, а кого и жизни лишали мучительным образом.

      И что мне теперь – объяснять, почему я так поступил? Так ведь общеизвестно, что оправдывающийся, пытающийся что-то объяснить человек всегда выглядит виноватым.

      Понимая, что выгляжу в глазах Самсонова глупо, я тем не менее заговорил:

      – Валерий, а ты отложи на минутку свои обиды и амбиции и подумай сам, насколько удобно мне заводить с тобой такой разговор. Вот завтра ты… – Я зачем-то посмотрел на часы и поправился: – Да даже уже сегодня ты рассказываешь, что Воронцов – большое дерьмо, – я употребил другое слово, – и хочет тебя ошельмовать, распускает гнусные слухи и всякое такое прочее. Как ты думаешь, много пользы это принесет моей репутации? Ты побольше меня служишь, тебе поверят. А мне что тогда? – Я передохнул после длинной реплики и требовательно сказал: – Давай сигарету!

      Самсонов с удивлением посмотрел на меня.

      – Так ты же вроде не куришь?

      – Куришь, не куришь… – сказал я сердито. – С тобой закуришь тут. Давай уже, не бухти.

      Мы сидели напротив друг друга, пускали в потолок тугие струи и геометрически выверенные кольца дыма. Я отметил про себя, что не растерял квалификации и мои кольца получаются ничуть не хуже самсоновских. А ведь не курю уже столько, сколько иные и не живут.

      Напряжение понемногу спадало. У меня с непривычки кружилась голова, и это было прикольно.

      – Что, приторчал? –