Голоса костров. Пепел. Михаил Николенко

бросил в ответ узник и принялся разминать затекшие отбитые пальцы. – А у тебя тут уютно. Факелы, пацаны в шторах. Вот эти вот… вежливые с дубинками.

      – Как ты? – даже не пытаясь отвечать на комментарии, перебил его старик.

      – Сейчас или тогда? – делая паузы между словами, ответил пленник и начал почесывать свою густую неухоженную бороду непослушными пальцами.

      Калмык опустил взгляд на стол и тяжело раскашлялся.

      – Хреново выглядишь, Володь, – сочувствующе произнес Кирилл, глядя на задыхающегося от кашля собеседника.

      Калмык положительно кивнул и выпрямился на стуле.

      – Кир, знаешь, а ведь без тебя бы этого не было.

      – Ха, – пленник оперся головой о руку и осмотрелся вокруг. – Не сказал бы.

      – А ты изменился, – старик снова опустил взгляд на стол.

      – Ну так сколько лет? – Кирилл снова принялся разглаживать бороду. – А вообще мы зимами считаем.

      – Хм. А ведь, верно, – Володя закашлял.

      – Так что надо? Ты же не о прошлом поговорить меня вытащил? – он внимательно всмотрелся в сероватое изрезанное объемными морщинами лицо Калмыка. – Или правильно будет притащил?

      Блики от керосиновой лампы зловеще заиграли в замутненных от времени глазах старика.

      – Для начала спасибо хотел сказать, – ответил сгорбленный старик, но не услышав встречной уточняющей реплики добавил. – За кроликов.

      – Все? Я свободен? – с издевающейся ухмылкой бросил узник.

      – Ты сильно изменился, – сухо повторился Калмык.

      Дверь в углу скрипнула, и быстрым шагом к столу подошел уже знакомый молодой человек лет двадцати в тяжелых ботинках, потрепанном синем комбинезоне и с истертой кожаной сумкой на боку. Отдав поклон бритой головой, он несколько секунд простоял смирно, пока, не последовав жесту старика, не присел на стул около центра стола.

      – Саша, – Володя представил писаря Кириллу.

      Александр слегка кивнул головой в сторону пленника.

      – Так уже знакомы. Пока мне пальцы отбивали, – узник поднял правую руку и начал активно шевелить пальцами, показывая последствия утреннего допроса, – сидел напротив, бумагу марал.

      – Такая работа, – тактично парировал писарь и начал раскладывать перед собой новые листы бумаги и карандаши.

      – А, – протяжно выдавил из себя пленник и в очередной раз принялся расчесывать пальцами бороду. – Вов, ты зачем их бреешь? – он внимательно рассматривал, как юноша педантично и отточено зажег небольшую керосиновую лампу, так же извлеченную из сумки, и поставил немного левее от себя.

      Старик громко, казалось со скрежетом, втянул воздух через ноздри и снова закашлялся.

      Кирилл рассматривал заложенные бревнами окна первого этажа помещения, слегка закопченные своды камина в центре стены слева от него и огромную стеклянную люстру над головой.

      Где-то в недрах камина протяжно засвистел ветер.

      – Простите, брат Владимир, – писарь обратился к Калмыку. – Я готов.

      – Два экземпляра сделай.

      – Хорошо, –