Голоса костров. Пепел. Михаил Николенко

но втянул воздух и наклонил голову вбок до характерного щелчка где-то между шейными позвонками.

      – Руки на стол! – сухо приказал человек в длинной серой потрепанной мантии с нависающим над лицом капюшоном.

      Пленник осмотрел его прислоненный к стене силуэт и перевел взгляд на обритого налысо юношу за столом перед собой. В желтоватом свете керосиновой лампы явно поблескивали капли пота на его лбу. Молодой человек не поднимал взгляда и тщательно заполнял перьевой ручкой расчерченный лист пожелтевшей от времени бумаги.

      – Дикий, давай сразу договоримся, что повторять я не буду! – сказал человек в капюшоне.

      – А иначе что?

      Человек в мантии отошел от стены и кивнул кому-то за спиной пленного. Один из охранников притянул плечи дикого к спинке стула, второй поднял его туго связанные ржавой цепью руки на стол и прижал ладонями их к столешнице.

      – Иначе, – человек в мантии достал молоток и, невысоко замахнувшись, ударил им по кончикам пальцев. – Это!

      Связанный взвыл и стиснул зубы, медленно и громко выдохнул воздух через нос.

      – Поверь, мне это тоже не нравится, но такие правила. Это не записывай, – тихо проговорил человек с молотком на ухо бритому писарю. – Итак, имя?

      – Я с тобой, падла, говорить не буду! – еще сжимая зубы прошипел дикий.

      Головка молотка снова соприкоснулась с уже налившимися кровью ногтями дикаря…

      – Это записывать? – уточнил юноша.

      – По делу писать будешь, – напряженно ответил человек в капюшоне. – Мне кажется, мы немного не так начали. Меня зовут брат Сергей…

      – Не брат ты мне.

      Сергей взмахнул молотком и нанес третий удар по уже синим ногтям пленного.

      – Кино значит насмотрелся, юморист. Ничего, и не таких ломали.

      – Я с тобой говорить не буду, – переведя дыхание после сдерживания болевого стона, повторил дикий и попытался всмотреться в закрытое капюшоном лицо брата Сергея. – Но вот ты скажи мне, зачем весь этот маскарад?

      Молодой писарь поднял голову и внимательно всмотрелся в холодный взгляд своего оппонента по столу и ожидающе повернулся к человеку в мантии. Тот молчал.

      – Здесь сыро, темно как в, ну ты понял, окно маленькое в самом верху, понятно же, что подвал, а вы мне тут мешок на голову. Зачем? Подвалы у вас только в усадьбе.

      Пламя керосиновой лампы чуть заметно колыхнулось, когда в приоткрытой двери появилась еще одна фигура в капюшоне.

      – Серег, заканчивай тут, и в приемную его! Старший приказал.

      Брат Сергей потер подбородок и начал раздавать указания:

      – Сань, ты свободен! Только быстро. А этого подняли, – он уточнил для охранников, – и через черный ход в зал. Быстро!

      Каждый новый шаг по пропахнувшим сыростью подвальным коридорам отдавался болью в коленях. Кровь пульсировала в висках и пробивала током в ногтях, посиневших от топорной работы дознавателя, но остановиться и перевести дух не давали ни два молодых охранника, которые регулярно, казалось, наперегонки подталкивали в спину, ни перевешивающие вперед тяжелые ржавые цепи на руках.

      Коридор из подвала с двух концов освещали факелы, пламя которых играло от нечастого движения засмоленного плотного воздуха. Узник иногда все же замедлял шаг, тяжело вздыхал, но получив очередной толчок в спину, смыкал окровавленные растрескавшиеся губы и продолжал идти.

      Один из охранников немного ускорился и толкнул тяжелую дверь перед собой. Второй подогнал узника очередным пинком.

      В открывшемся помещении от самых дверей и до неуклюже застланного вязаными платками кресла за длинным отлакированным столом стояли ровными шеренгами люди, облаченные в тяжелые темные мантии с капюшонами, почти полностью закрывающими лица. Только гладко выбритые подбородки поблескивали, отражая свет керосиновой лампы, стоявшей по центру стола.

      – Вы бы хоть дорожку постелили, – дерзко пошутил пленник, которого затолкали внутрь.

      Охранник опустил пленника на колени ударом ботинка с заклепками и самостоятельно оборудованными металлическими вставками.

      – Заткнулся! – приказал второй.

      Некоторые из стоявших в шеренгах наклонились и бросили взгляды в сторону дикаря, но не найдя чего-то примечательного вернулись в первичную стойку.

      Воздух в гостином зале чище и гораздо суше подвального. Наконец-то, можно было перевести дух и не волочить на всем, и без того ноющем, теле эти ржавые оковы.

      Люди в капюшонах начали о чем-то перешептываться, чуть наклоняясь друг к другу, пока из другого конца зала не послышались скрип двери и медленные шоркающие шаги.

      Из полумрака к центру помещения, громко дыша, двигался слегка сгорбленный человек. Сгорбленность подчеркивала его длинная красная мантия, которая натягивалась от самых плеч и тянулась по полу.

      Добравшись до стула около стола, он оперся на него двумя руками, немного постоял, отдышался и, откинув свой капюшон, посмотрел в сторону