Возвращение домой. Комбат Найтов

знаки обоих племён.

      – Ну, всё! Осталось раздеться, раскраситься, и пробежаться, завывая! – смеясь, резюмировал Дима.

      – Вы бы лучше подумали, что будете делать с этим гаремом! – сказал Заостровцев.

      – Применение мы им найдём! Завтра проверить всех в лазарете, и посадим учиться. Девки они молодые, научатся.

      Больше всех была возмущена Верочка Панина, которая уже считала адмирала своим. Ночью, когда пьяненькие от большого количества пива невесты спали, Верочка вернулась в дом, и нашла Дмитрия у окна. Он курил и допивал коньяк из «адмиральского запаса».

      – Дмитрий Васильевич!

      – Что тебе, Верочка?

      – Вы серьезно решили на них жениться?

      – Почему нет? Пусть считаются моими жёнами. Здесь своеобразное отношение к институту брака. В принципе, все свободны в своём выборе. Сейчас, когда нас всего три тысячи человек, появление «лишних» восьмидесяти рук – это много! Плюс, это расширение наших знаний о местной природе. Ты обратила внимание, что мы едим только то, к чему привыкли у себя, знаем, как это готовится. Их знания будут полезны для нас.

      – А как же остальное, дети, там…

      – Ой, господи! Найдут они с кем переспать, если окажутся здоровыми. Больных отправим обратно, заменим на здоровых.

      – А Вы, сами, Вы так смотрели на одну!

      – Это которую?

      – Ну, я их по именам не знаю, сначала стояла посередине, а потом сидела справа.

      – Я, тоже по именам их не знаю, но некоторые очень даже хорошенькие!

      – А я, что, хуже?

      – А ты, что, решила стать старшей женой?

      – Да, тьфу на Вас, товарищ адмирал. Вечно Вы шутите!

      – У меня уже было две жены, Верочка. И где-то там двое детей. А я здесь.

      – Любите свою жену?

      – Да, наверное. А дочку так и не увидел.

      – А может быть, нам удастся вернуться?

      – Нет, Верочка, не тешь себя надеждой.

      – А мне и возвращаться некуда! У меня там никого и не осталось, всех война забрала. Был парень, всё меня замуж звал, так погиб под Бергеном. А папу, маму и младшего братика немцы под Могилёвом разбомбили. Так что, мой дом здесь. И я бы хотела стать хозяйкой в этом доме.

      – Своеобразное признание…

      – Нет, ну, правда, зачем Вам нужна жена из местных? Они вон, красненькие какие!

      – Ой, Верочка! А это уже расизм. Вот с этого он и начинается. Мы – белые, а они – негры!

      – Нет, я понимаю, что они не негры, а индейцы.

      – Да не индейцы они, а араваки. Только вот помирил кошку с собакой, так теперь мирить славян, мордвинов, татар и грузин с евреями придётся! Советские мы все, понимаешь? У нас, у всех, эта культура! И никакой другой не будет! И эти девочки должны в ней раствориться. Иначе возникнет антагонизм. И всё пойдёт прахом. Нас разделят и уничтожат, а держаться надо вместе. Ладно, ступай.

      – Извините меня, Дмитрий Васильевич, я просто не знаю, как на это всё реагировать, и терять Вас не хочу!

      – Так ты мной и не владеешь! – он щипнул Верочку за задницу.

      – А, что Вы руки распускаете!

      – А,