История одного философа. Роман Шорин

для думания и самим думанием нет сколько-нибудь очевидного зазора. Случился стимул – случилась реакция. Кстати, что собой представляют эти поводы? Ту или иную проблему. Думая, мы решаем проблемы. А что есть проблема, как не повод для беспокойства? Соответственно, приглашение к думанию есть приглашение к беспокойству. Выражаясь иначе, мы вынуждены покинуть состояние покоя, чтобы начать думать. Из (нутри) состояния покоя думать невозможно.

      А ведь состояние покоя – это довольно-таки неплохое, органичное состояние. Лично мне, например, оно дорого. Я бы хотел находиться в нем как можно дольше и чаще. Равновесие, баланс, гармония – вот что такое покой другими словами. Стоит ли этим состоянием жертвовать? Или у нас нет выбора? Ведь, казалось бы, если не решать, не обдумывать проблемы, они будут копиться и в итоге накроют нас с головой.

      Мы склонны видеть в уме инструмент для решения задач, хотя, прежде чем решать задачу, он сперва ее создает. Интеллект берет нечто и проблематизирует его, то есть превращает его в проблему или задачу, а потом начинает ее решать. Здесь, правда, возникают языковые сложности, потому что «взять нечто» означает взять его именно как проблему. Само выделение чего-то уже представляет собой его проблематизацию.

      Ум решает главным образом те задачи, которые сам же и создал. Сначала ум находит проблему, создавая соответствующий концепт и полагая, будто это не концепт, а выхваченный им из потока кусок реальности, а уже после начинает подавать себя в качестве того, кто только и сможет с этой проблемой справиться. На решение проблем, созданных непосредственно жизнью, интеллектуальные ресурсы привлекаются на короткое, если не на кратчайшее время, причем привлекаются как нечто вспомогательное, не главенствующее. Сама такая проблема в качестве проблемы тоже существует мгновения, далее начиная решаться, что быстро нивелирует всю ее проблемность. Либо она существует мгновения, потому как далее происходит принятие «ну что же, буду теперь с этим жить», что тоже обнуляет ее проблемность. В это принятие, в частности, входит принятие своей ответственности – ответственности за наличие, за появление проблемы. То, за что мы согласились нести ответственность, изымается из внешнего по отношению к нам пространства, тем самым переставая быть и питательной средой для раздумий.

      Проблема, воспринятая как часть жизни, уже не воспринимается как проблема. Реальная, не надуманная проблема решается не отторжением и избеганием, а наоборот – ее проживанием. Вернее, она не столько решается, сколько проживается. Раздумья же и есть форма избегания, ими ищется не столько решение проблемы, сколько способ от нее увильнуть. Кстати сказать, сам отказ увиливать от проблемы, сама готовность пройти через нее как через испытание уже уменьшает ее проблемность в разы, то есть проблема депроблематизируется еще до принятия каких-либо решений. Можно даже сказать, что она депроблематизируется, не успев как