Глубина страха. Ана Рей

кожи и похмелья, – я сморщила нос в легком отвращении, хоть где-то внутри теплилась и жалость.

      Мужчина выглядел плохо. Мягко говоря.

      Давно не стриженные грязные волосы паклями свисали на покрасневшее, покрытое пятнами, лицо. Морщины, появившиеся от употребления большого количества алкоголя, состарили мужчину так, словно ему было лет восемьдесят. По сравнению с ним Вильденштейн выглядел на все сорок пять. Потертая куртка, когда-то синего цвета, нуждалась в хорошей стирке и швее. Дырок было столько же, сколько на футболке и джинсах.

      – Ты оцениваешь его со стороны незнакомого человека. Не зная истории этого мужчины, легко можно назвать его типичным пьяницей, – в голосе библиотекаря не нашлось места для жалости или понимания, он рассказывал факты, – Помнишь, я рассказывал о мужчине, чья жена покончила с собой в доме, в котором ты живёшь?

      Я кивнула.

      – Он отец той женщины.

      Ох-ё. Он и правда похож на несчастного отца, потерявшего дочь. Хотя его покрасневшее лицо и заплывшие глаза говорят о том, что пьёт он уже много лет.

      – На вашем лице отразился шок и сомнение, но жалости я не заметил, – библиотекарь повернулся ко мне, сложив руки за спиной, – Что же вызвало столь неоднозначную реакцию?

      Мне часто доводилось видеть алкоголиков всех мастей. Отец стабильно выпивал бутылку коньяка за две недели. Пил он, как правило, по пятницам и субботам, но иногда мог пригубить пару бокалов вина вместе с матерью в будние дни. Естественно, это не рассматривалось никем, как зависимость. "Он же просто хочет расслабиться" – так мне всегда говорили. Но нет, когда человек предпочитает стабильно выпивать и не может представить свою пятницу без бокала, наполненного алкоголем – это не отдых. Это алкоголизм.

      Но есть и другой вид зависимого человека. Тот, что пьёт каждый день. Он уверяет, что ему так легче. Алкоголь притупляет боль, позволяет забыть. Только это самообман. Человеку не легче, он просто бежит от жизни.

      – Лицо, – вымолвила я, наблюдая, с каким трудом мужчина пытается перевернуть страницу, – Это не лицо скорбящего человека.

      Вильденштейн кивнул, с довольной полу улыбкой.

      – Вы писатель и хорошо читаете людей, – он положил руку мне на плечо, уводя от этой картины, – Однако пришли вы не за тем, чтобы узнать историю этого мужчины.

      – И вы не расскажете её, даже если спрошу? – мы прошли по деревянной лестнице на второй этаж.

      – Это не моя история. Может однажды вам кто-то другой и расскажет, но это точно буду не я.

      Вот таинственный старый хрен. Знает же о моём любопытстве.

      Второй этаж был ещё больше завален книгами. Стеллажи здесь были ниже и казались более старыми, чем те, что на первом. Не было ни столов, ни пуфиков или диванчиков. Только стеллажи и коробки с книгами.

      – Это закрытая часть библиотеки, – пояснил Гордон, – Большей части посетителей вход сюда закрыт. Считай, моя личная коллекция.

      Так будет выглядеть моё будущее. Это моя маленькая мечта, которую я точно должна осуществить.

      – И кому же позволено