Этот неистовый русский. Эдуард Хруцкий

смеются, дымят цигарками.

      – Молодец, Аркаша, ну просто молодец!

      Аркадий спрыгнул на землю, огляделся.

      – Где жених-то, ребята?

      – Тут мы, – вышел из толпы лохматый парень.

      – Держи, – Аркадий протянул ему гармонь и сапоги. – Женись.

      – Да я, ваше благородие… Эх, – схватил подарки, а что сказать – не знает.

      – В ножки его благородию, в ножки, – зашумели в толпе.

      Парень, словно перед иконой, бухнулся в ноги.

      – Да ты, брат, что, – Аркадий поднял его. – Мы студенты, постыдись.

      И парень как пьяный пошёл сквозь толпу, прижимая к груди неожиданный подарок.

      Кто-то осторожно тронул Аркадия за локоть. За спиной улыбался заискивающе хозяин.

      – Извиняюсь. Не знаю, как звать-величать. Но об деле одном желаю поговорить. Я, видите ли-с, все балаганы содержу. Может, согласитесь у меня гимнастом. Не обижу-с.

      – Ребята, – Аркадий повернулся к друзьям, – как с деньгами у нас?

      – Маловато.

      – Ладно, борода. Сколько за выход?

      – Синенькую.

      – Идёт.

      А через несколько дней дальше. С трудом верилось, что всего в полусотне вёрст от Москвы начиналась глушь – разбойничьи леса, непроезжие дороги, гнилые посады, облупившиеся деревянные соборы, лошадёнки с присохшим к шерсти навозом, пьяные побоища, кладбища с поваленными крестами, овцы в избах, больные дети, суровые монастыри, юродивые, засыпанные трухой базары с поросячьим визгом и бранью, нищета, воровство.