Я, только Я?. Снежана Тимченко

для исследования?

      – Все будет на добровольных началах. Молодым, а точнее юным, все интересно. Тем более, такое глобальное решение проблемы, как излечение идиотизма у всего человечества.

      Казанпуп встал, оперся на руки и, нависая над столом, присмотрелся к Проценко.

      – Да вы что?! Вы в своем уме?! С одного придурка вы перекинулись на все человечество и собираетесь исследовать то, что еще не сформировалось, что не дозрело. Вы хотите срезать этой идеей ростки, а конкретно – наших подростков, наше будущее, будущее нашей нации!

      – Не цепляйтесь за нацию. Я прошу посмотреть на этот вопрос более глобально. Выделять по каким-то признакам исследовательский материал не будем, тем более что самоидентификация по национальности это всего-навсего гордыня. А гордыня – часть идиотизма.

      – То есть теперь вы превратите все это в мясорубку, – констатировал Кридиба. «А этот старикан не такой наивняк, как я думал». – Всех сварите в одном котле?

      – Ну почему? Почему вам все надо перевернуть с ног на голову? Я говорю о совсем простой схеме: все добровольно, юношей исследуем аккуратно, без изоляции. Положим начало такой практике по всей стране и за рубежом. Все учтиво и постепенно.

      – Прекратите, – спокойно сказал завкафедрой, – у меня от вас голова разболелась. Как видите, эта идея не получила поддержки, и сейчас мы собрались по другому поводу!

      – Подождите, – Проценко положил руку на стол ребром, как будто отделял видимое и невидимое. – Доктор Пинчук еще не сказал своего слова.

      Пинчук кашлянул и, как всегда, проявил мастерство увиливания от прямого ответа:

      – По-моему, по этому особенному поводу надо собраться отдельно, когда нас не будут ожидать неотложные дела, – Проценко хлопнул ладонью по столу, пожал плечами, скорчил физиономию непонимания, даже очки слетели. Чтобы прекратить это одним махом, завкафедрой спокойно встал, открыл стеклянный шкафчик со шприцами-пистолетами, взял один и начал заряжать бутылочкой с лекарством.

      – Предлагаю на сегодня закончить. А на будущее хочу заявить о выходе из этой комиссии. Я действительно хочу делать, – он сделал ударение на слове «делать» – дело, но меня не устраивают наши собрания. Еще немного, и мы сами превратимся в идиотов.

      А Пинчук подумал: «Хорошо, что нас проверяют на идиотизм свои…»

      Все собравшиеся восприняли озвученную новость молча, тревожно.

      Кридиба обрадовался, ведь нет ничего лучшего, чем видеть, как коллега ошибается. Теперь, считал он, завкафедрой встает на другую сторону, можно будет крикнуть «Ату его!» – и он покойник. У Проценко заныло в груди. Он прекрасно понял, что молодежь его съест. Но он тоже молча заряжал шприц-пистолет. Была еще надежда уговорить завкафедрой остаться.

      Пинчук, как автомат заряжал свой пистолет. Знал, что ему ничего не угрожает. Он ни впереди, ни сзади, и эти гонки его не касаются; Казанпуп призадумался о развале системы. Это означает ввод в комиссию кого-то нового. Кто знает, что это может значить