Засраночка моя. Людмил Федогранов

и дом, и хозяйку в дом! Лариса тебя уже обрадовала?

      – Да.

      – До потолка не прыгал?

      – Я, знаете, Валерич, пока что в это ещё, если честно, не въехал… Поверить не могу, – понизив голос и отведя тренера в сторону, сказал Жак. – Казалось, так об этом мечтал, так хотелось этого… Но сначала должна была быть Олимпиада…

      – Олимпиада эта не последняя, – перебил его Валерич, тоже понизив голос, – будут ещё Олимпиады, куда они денутся. В крайнем случае, вот эта малышка, – он кивнул головой в сторону Олечки, – эту Олимпиаду тоже вполне может завалить! Тьфу-тьфу-тьфу, что не сглазить! Стучу по дереву… – и он суеверно постучал себя по голове. – А вот девочка твоя… устала. И есть от чего, сам посуди: прыгает она уже почти что двадцать лет, а за последнее время – мать похоронила, развод, травма… Одно слава Богу – что вы с ней встретились.

      Никогда я с тобой об этом не говорил, но сейчас… надо. Я уже… немолодой человек, всякое в жизни видеть приходилось, и то, почему люди могут вместе жить, – тоже знаю… По-разному у людей… получается. Мне вот, к примеру, на всю жизнь повезло: встретил свою Ирину, считай, пацаном ещё, а ведь такие встречи – они раз в жизни и бывают… Вот как у вас с Ларисой… Она ведь, когда за Сашку замуж выходила, думала, что это и есть её единственная в жизни любовь. Чудачка, даже, помню, на свадьбе стихи мне читала:

      Единожды в жизни даётся любовь,

      А всё остальное зовётся иначе…

      Глянь, запомнил… Да… Только оказалось, что не любовь это была, а… сразу и не понять, что… Жалела она его, что ли?… Сашку-то…

      А у вас, Жак, любовь!.. И терять её ну никак нельзя, потому что права пигалица со своими стихами, бывает это раз в жизни, а всё остальное – другое… Ты её, Лариску, береги, потому что она…

      Закончить фразу Валерич не успел, потому что возле них появился тайфун по имени Валерия Назье, следом за которым Франсуа Назье нёс большой пакет, украшенный, конечно же, видом Эйфелевой башни…

      – Всем привет! – энергия Лерки, казалось, приобрела совершенно материальный характер, благотворно влияя на поникшую Ларису и приунывшего Жака. – Прошу получить под расписку! – и мадам Назье стала извлекать из большого пакета пакетики и свёртки поменьше.

      – Валерич, это вам, Ирине Михайловне и Аньке!

      Анька – это дочь Валерича, тренер Анна В. Филяюшкина, с которой когда-то давно Лерка прыгала в синхроне. Анькой её называла только Лерка, которая вообще не признавала обычных имён: у неё все были Женьками, Аньками, Крысками, могла в речи мадам Назье и… не совсем благозвучная кличка проскользнуть, причём без напряжения, легко и просто…

      – Крыска, тебе! – пакет оказался в руках Ларисы, которая собиралась тут же заглянуть в него, но Лерка возмутилась:

      – Ещё чего! В самолёте посмотришь, это не бомба, не боись! Просто мы с тобой теперь вроде как соседками будем, так это тебе… по-соседски!

      – Держи, Цыплёнок! – и Лерка сунула небольшой пакет явно не ожидавшей этого и потому ошарашенной Олечке. –