Дикое желание любви. Дженнифер Блейк

человека? А впрочем, милая Кэтрин, думаю, ты видела мало белых мужчин без одежды, прости. Я поклялся остаться беспристрастным. Но, кажется, с тобой не могу. Эти шрамы – подарок моего отца. У него была любовь к кнутам. Ты наверняка слышала, что таким образом он убил мою мать? Неумышленно, конечно, но все же убил.

      – Ты не обязан давать объяснения, – торопливо произнесла она.

      – Поскольку ты думаешь, что мы больше никогда не встретимся, разве что как случайные знакомые? Не будь так уверена.

      – Что ты имеешь в виду?

      – У меня есть теория… – медленно сказал он. – Но если она ошибочна, то лучше ее не озвучивать.

      Хоть она и заверила его, что он не обязан пускаться в объяснения, но испытала разочарование, оттого что он не стал возвращаться к этой теме. К тому же ее злило, что он отказался отвечать на ее вопрос.

      – Прошу прощения, месье, но, боюсь, мы не сможем встретиться даже как друзья, – спокойно произнесла она.

      – Я согласен. Это неинтересно. У меня были самые лучшие намерения, но, если в будущем ты не склонна даже узнавать меня, вероятно, пришло время использовать мой самый главный шанс.

      В его голосе звучали веселые нотки, но она и не подумала взглянуть ему в глаза, когда он подошел к ней.

      – Ты такая скромная, милая Кэтрин. Сама обходительность и забота. И абсолютно не осознаешь, что свет камина просвечивает тонкую ткань твоего платья, а изгибы твоего теплого тела то и дело касаются меня. Этакая невинная искусительница и соблазнительная невинность.

      – Прошу тебя… – сказала она, делая шаг назад. – Ты же не станешь? Не сейчас!

      – Это так много значит. Сейчас! Неужели я о многом прошу – на память?

      – По крайней мере, раньше ты не знал…

      – Нет, не знал, – перебил он ее, улыбаясь и тем самым придавая ее словам совершенно другое значение.

      «Теперь я знаю, что чувствует жертва леопарда», – промелькнула шальная мысль, когда она медленно отступала. Кэтрин вдруг ясно осознала этот зачарованный страх и странную слабость, схожую с пугающим желанием быть пойманной. Обнаружив это, она развернулась и бросилась бежать. Но прежде чем она успела сделать второй шаг, острая боль пронзила ее ступню; она качнулась, потеряв равновесие, и упала.

      Наварро успел подхватить ее, скривившись от боли и задержав дыхание.

      – Твои швы! – воскликнула она. – Они разойдутся.

      – Нет, если ты успокоишься, – ответил он с едва заметной улыбкой. Затем положил ее на кровать и опустился рядом.

      Она отвернулась от него и, согнув колено, стала осматривать ступню.

      – Я думаю, здесь что-то…

      Она наступила на одну из запонок из черного янтаря, отлетевшую от рубашки Наварро, когда он ее снимал. Острый край, удерживающий камень, вонзился в ее ступню, но когда Наварро его вытащил, на ней, к огорчению Кэтрин, даже не выступила кровь. Он поднял запонку, внимательно осмотрел ее и небрежно швырнул на стол, после чего