Дикое желание любви. Дженнифер Блейк

8 р.

      © Patricia Maxwell, 1977

      © Jon Paul, обложка, 2015

      © Hemiro Ltd, издание на русском языке, 2015

      © Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», перевод и художественное оформление, 2015

* * *

      Любовь – это отдаленный смех души. Это дикий порыв, заставляющий тебя пробудиться, Это новый рассвет над землею. День еще не предстал пред твоими глазами или моими, Но уже зародился в более великом сердце.

Халиль Джебран, Земные боги

      Часть первая

      Глава 1

      Окутанный ночным туманом наемный экипаж громыхал по изрытым колеями улицам Vieux Carré[1]. Лицо девушки, сидевшей у окна кареты, освещали уличные фонари. У нее были запоминающиеся черты: высокие скулы, четко очерченные брови, придающие ее красоте властность, и упрямо заостренный подбородок, в то время как тонкий рисунок губ свидетельствовал о ее ранимой натуре.

      Рядом с ней сидел хорошо одетый щеголеватый мужчина.

      – Ну, Кэтрин? – с ленивой самоуверенностью спросил он.

      – Что «ну», Маркус Фицджеральд? – резко повернувшись, воскликнула девушка, и ее янтарно-карие глаза наполнились презрением. – С чего ты взял, что я соглашусь на подобное предложение?

      Маркус слегка прикоснулся к одной из пуговиц на своем плиссированном пластроне[2].

      – Совсем необязательно так возмущаться.

      – Возмущаться?! – прошипела Кэтрин Мэйфилд. – Если бы я была мужчиной, то вызвала бы тебя на дуэль.

      Из угла кареты раздался полный негодования раздраженный голос:

      – Mais oui[3], правильно. Он мне никогда не нравился, этот Фицджеральд. Я предупреждала и тебя, и твою maman. Он заслуживает того, чтобы его научили манерам на дуэли.

      Кэтрин красноречиво посмотрела на свою компаньонку, которая нянчила ее с раннего детства. Негритянка лет пятидесяти-шестидесяти резко замолчала и обиженно подвинула свое грузное тело в угол. Она была няней Кэтрин, а также подругой и поверенной ее матери, Ивонны Мэйфилд, урожденной Виллере. Когда-то ее трехлетней девочкой подарили новорожденной Ивонне. Она никогда не реагировала на замечания своей юной подопечной, никогда к ней не благоволила и не была ей предана так, как ее матери.

      Присутствие няни вовсе не было чем-то необычным. Она играла роль обязательной для таких случаев дуэньи. Многие женщины брали с собой на бал компаньонок, чтобы поправить прическу или подшить оборку. Традиционно дебютанток сопровождали служанки, кучера и лакеи, и для них это тоже было целое событие, с танцами и флиртом в помещении для прислуги.

      Маркус счел неодобрение компаньонки благоприятным знаком. Он положил ладонь на руку Кэтрин, лежавшую на потертом кожаном сиденье.

      – Поедем, – упрашивал он. – Неужели это будет столь сильно отличаться от тех игр, в которые ты играла в монастыре, или от плавания с двумя твоими кузенами?

      Кэтрин отдернула руку.

      – Тогда это были не более чем детские шалости. И они происходили тем летом, когда умер мой папа. Мне было двенадцать, и я тяжело переживала боль утраты. Мама предавалась собственным переживаниям, потому-то мне и предоставили столько свободы. Мои кузены, эти несносные близнецы, были совсем немного старше меня и к тому же весьма хулиганистые. Они считали, что будет очень забавно едва ли не утопить меня в реке, – но зато я научилась плавать.

      «А также быстро бегать и качаться на виноградной лозе, росшей на плантации, куда уходила мама, чтобы скрыть свою скорбь», – про себя добавила она.

      – Как мне помнится, – задумчиво продолжил он, – на своем первом балу ты танцевала босиком…

      – Мне давили туфли.

      – Потом были красные башмаки и ленты couleur de diable[4], которые ты надела на Святое Причастие примерно год назад. Это заставило многих ахнуть от ужаса.

      Кэтрин пожала белыми плечами, однако нахмурилась.

      – Мне было скучно.

      За этот проступок ее на целый месяц заперли в комнате, что нисколько не улучшило ни ее поведения, ни отношений с матерью.

      – Это вполне понятно, – искренне согласился Маркус. – Но как ты объяснишь, что соблазнила жениха своей подруги Софии-Марии прямо во внутреннем дворе во время званого вечера в честь их помолвки? Он выглядел смущенно и немного глупо, когда вернулся в гостиную с твоим веером в кармане камзола.

      Сидя рядом с ним, девушка так долго хранила молчание, что казалось, будто она вовсе не намерена отвечать. Наконец она произнесла:

      – Это было глупое пари, я ужасно сожалею, что выиграла его. Из-за него я потеряла лучшую подругу.

      – Вот как?! – Маркус ухватился за это признание. – Пари! Дурацкое пари, но ты его выиграла. В таком случае ты, разумеется, можешь понять мои чувства?

      – Ты просишь

1

Французский квартал, старейшая часть Нового Орлеана. – Здесь и далее примеч. пер., если не указано иное.

2

Пластрон – туго накрахмаленная грудь мужской верхней сорочки (надеваемая под открытый жилет при фраке или смокинге). – Примеч. ред.

3

Конечно (фр.).

4

Цвета дьявола (фр.).