Литературно-художественный журнал «Стороны света» №16. Коллектив авторов

по грязи там?

      Тянет безропотный русский размер

      бричку с худым реквизитом.

      Певчее горло дерёт табачок.

      В воздухе пахнет аптечкой.

      Как увлечён суходрочкой сверчок

      за крематорскою печкой!

      А из трубы идиллический дым

      (прямо на детский нагрудник).

      «Этак и вправду умрёшь молодым», —

      вслух сокрушается путник.

      Так себе песнь небольшим тиражом.

      Жидкие аплодисменты.

      Плеск подступающих к горлу с ножом

      Яузы, Леты и Бренты.

      Голос над степью, наплаканный всласть,

      где они, пеший и конный?

      Или выходит гримасами страсть

      под баритон граммофонный?

* * *В. Г.

      Стучит мотылёк, стучит мотылёк

      в ночное окно.

      Я слушаю, на спину я перелёг.

      И мне не темно.

      Стучит мотылёк, стучит мотылёк

      собой о стекло.

      Я завтра уеду, и путь мой далёк.

      Но мне не светло.

      Подумаешь жизнь, подумаешь жизнь,

      недолгий завод.

      Дослушай томительный стук и ложись

      опять на живот.

* * *

      Это было только метро кольцо,

      это «о» сквозное польстит кольцу,

      это было близко твоё лицо

      к моему в темноте лицу.

      Это был какой-то неровный стык.

      Это был какой-то дуги изгиб.

      Свет погас в вагоне – и я постиг —

      свет опять зажёгся – что я погиб.

      Я погибель в щеку поцеловал,

      я хотел и в губы, но свет зажгли,

      как пересчитали по головам

      и одну пропащую не нашли.

      И меня носило, что твой листок,

      насыпало полные горсти лет,

      я бросал картинно лета в поток,

      как окурки фирменных сигарет.

      Я не знал всей правды, сто тысяч правд

      я слыхал, но что им до правды всей…

      И не видел Бога. Как космонавт.

      Только говорил с Ним. Как Моисей.

      Нет на белом свете букета роз

      ничего прекрасней и нет пошлей.

      По другим подсчётам – родных берёз

      и сиротской влаги в глазах полей.

      «Ты содержишь градус, но ты – духи» —

      утирает Правда рабочий рот.

      «Если пригодились твои стихи,

      не жалей, что как-то наоборот…»

* * *

      Пойдём дорогою короткой,

      я знаю тут короткий путь,

      за хлебом, куревом, за водкой.

      За киселём. За чем-нибудь.

      Пойдём расскажем по дороге

      друг другу жизнь свою: когда

      о светлых ангелах подмоги,

      а то – о демонах стыда.

      На карнавале окарина

      поёт и гибнет, ча-ча-ча,

      не за понюшку кокаина

      и не за чарку первача.

      Поёт прикованная цепью

      к легкозаносчивой мечте,

      горит расширенною степью

      в широкосуженном зрачке.

      Пойдём, нас не было в природе.

      Какой по счёту на дворе

      больного Ленина Володи

      сон