Выбор воды. Гала Узрютова

где городу расти, а где – зарастать.

      – Свободно?

      Красный от бега брюнет в шортах сел рядом, вытер лицо майкой и поставил на ступеньку бумажный стакан.

      – Молодёжь – как стая голубей. Сразу всё оккупируют, только крошку кинь. Бегать начал. Потное дело. Ну и дрянь этот спортивный коктейль.

      Нико переехал в Любляну из Флоренции. Я несколько раз повторила ему название города, в котором родилась, но он о таком не слышал.

      – Говоришь, как поёшь.

      – Это волжское. Мы медленно говорим, напевно. Сколько лет уже здесь?

      – Одиннадцать. Хотя словенского языка до сих пор не знаю.

      – Почему не учишь?

      – А смысл? Тогда я приехал сюда, как это сейчас называют, в саббатикал: решил отдохнуть от работы в страховой компании. Но саббатикал затянулся.

      – Все помешались на этих саббатикалах. Мой бывший шеф так и не вернулся из него. Сказал, медиа – это не его. Открыл кофейню. Но ему пришлось возвращать корпорации те деньги, которые ему заплатили за год саббатикала.

      – Физически не могу представить, что снова буду страхованием заниматься. В тридцать девять стал писать музыку к фильмам, рекламе – для этого язык не нужен. Здесь все говорят на английском. Вообще, я начинал учить словенский, но понял, что он мне не нужен. Не с кем на нём говорить. Словенцы живут семьями, чужаков редко принимают. Трудно влиться. Особенно после Италии.

      – И каково это – столько лет жить в городе, язык которого не понимаешь?

      – У меня нет потребности постоянно с кем-то говорить. По выходным мы с приятелем ходим выпить или на футбол. Общаемся на английском. С другим знакомым ходим по крышам и террасам – за пчёлами наблюдать.

      – Пчёлы на крышах?

      – В Любляне больше четырёх тысяч ульев на крышах. Какой толк от языка? Чтобы тосковать на нём? Помолчать я и на своём – итальянском – могу. Хотя одно словенское слово я запомнил – долго не мог понять их двойственное число. Midva. Если буквально, то мы два – мужчина и женщина.

      – А если мы – две женщины?

      – Medve.

      – А мы тогда кто?

      – Таких здесь называют «samotar». Одиночка.

      – Ты как дерево из другой климатической зоны, которое высадили в местном ботаническом саду.

      – Нет, я прижился, но под землёй корни уходят туда, откуда дерево выкопали.

      – Почему тогда в Италию не возвращаешься?

      – Если пожил в Словении хотя бы несколько недель, она тебя держит. Можно уехать, но будешь о ней думать. Не знаю, в чём дело, но я часто вспоминал Любляну, и успокоился только тогда, когда сюда переехал. Мне здесь нравится. Город как большая пешеходная зона. Ничего не происходит. Нет времени, нет ожиданий. Может, в моей жизни настал такой период, когда мне нужна Словения. Знаешь, в юности нужен был Нью-Йорк, но я так туда и не попал. Студентом был – хотел жить в Берлине, даже почти переехал, но не сложилось. А теперь Нью-Йорк мне не интересен, Берлин стал другим. Рано или поздно в жизни каждого наступает Словения. Любляна похожа на чужую семью, в которой всё хорошо,