1485, апрель. Андрей Собакин

радостно спросил он, – Почти узнал! Изменился, но… Все мы понемногу взрослеем. Здравствуйте! Очень рад встрече! Вы меня помните? Давайте, снимайте пальто и располагайтесь.

      Илья Андреевич растерянно уставился на генерального директора. Если честно, то тот больше всего напомнил ему Владимира Ильича Ленина из кинофильма «Ленин в Октябре» – жилетки и бородки, конечно, не хватало, но энергия, бойкий напор, воодушевлённый блеск глаз, лысина – всё это полностью соответствовало образу вождя мирового пролетариата. Илья Андреевич нерешительно пожал протянутую ему руку, повесил свою куртку на вешалку у двери и, даже не поняв как, оказался усаженным в просторное мягкое кожаное кресло. На стеклянном столике перед Котиковым тут же появилась чашечка кофе и тарелочка, на которой лежали четыре маленьких, словно игрушечных, шоколадных эклера.

      – Так и не вспомнили? – азартно, почти с ленинской интонацией, переспросил Игорь Алексеевич, – Ну ладно, угощайтесь! Наталья Сергеевна нам потом ещё принесёт, если мы с вами будем себя хорошо вести. Ведь правда, Наталья Сергеевна?

      Он плюхнулся в точно такое же кресло рядышком с Котиковым и весело посмотрел на девушку. Та, ничуть не изменившись в лице, едва заметно кивнула и вышла из комнаты.

      – Вот так и живём! – бодро сказал Игорь Алексеевич, подхватил свою чашечку с кофе и повернулся к Котикову, – А что, правда, вы меня не узнали? Тогда я вам напомню. Ведь, в сущности, именно поэтому я вас и пригласил.

      – Вы меня извините, – Котиков решил искренне всё объяснить, – Но я, действительно, не имею ни малейшего понятия, кто вы, и почему, и зачем вы меня пригласили. Я всего лишь историк… Ну, может быть, немножко линвист… И я совсем не понимаю…

      Сбившись, он смущённо замолчал.

      – Хорошо! – воскликнул Игорь Алексеевич, – Сейчас мы вместе вспомним. Вам такая тема диссертации ничего не напоминает: «Языческие похоронные обряды поздней Римской Империи»? И, скажем, год – тысяча девятьсот восемьдесят четвёртый?

      Илья Андреевич вздрогнул и внимательно посмотрел на собеседника.

      – Ага! Вспомнили! – радостно констатировал тот.

      – Это… Это… – Котиков удивлённо приподнял брови, – Это была тема моей докторской диссертации… Только она называлась: «Язычество и похоронные обряды поздней Римской Империи».

      – Ну, это мелочи! – махнул рукой генеральный директор, – Главное, что суть вашего опуса я помню очень хорошо.

      – Но позвольте… – Котиков подозрительно посмотрел на него, – Ведь защита тогда провалилась, и… И всё очень резко тормознули… Мне говорили, что даже автореферат из библиотеки изъяли…

      – Знаю-знаю! – Игорь Алексеевич заговорщески наклонился к Котикову, – Партбюро ваш опус остановило. Я сам и остановил. Моим личным распоряжением.

      – Вы?! – Котиков пристально уставился на него, словно ожидая, что тот стянет с лица маску и, наконец, покажет свою истинную внешность, – Как это? Зачем? Почему?

      – Вы это серьёзно? – улыбка исчезла с лица