Преступник и его тень. Дмитрий Николаевич Москалев

языки огня облизывают ноги,

      И толпы душ идут, горят их миллионы,

      Их тьма, их легион,

      От взгляда томного не спрячется никто,

      Вот их хозяин новый бьет хлыстом,

      И хлещет по рукам сухим хвостом.

      Бедняг, снующих меж копыт его

      Он ненавидит,

      И жертву он несчастную за милю видит.

      Ведь Сатана ему особый друг,

      И вхож сей бес в порочный круг,

      Тюремщик, вор, он и палач,

      Ему людей давно уж безразличен плач.

      А вместо небосвода,

      Чертей бегущих черных свора,

      Вверху твердыня, как внизу,

      Куда ты не пошел, имей в виду,

      Чем дальше мерзости порог высокий,

      Спуститься – да, подняться – сломишь ноги.

      И не везде в аду темно, и душно, жарко,

      На самом дне вполне прохладно.

      Чем ближе к истине и ручейку надежды,

      Тем крепче ты навечно связан в клетке,

      Чтоб до забвенья мира вечно созерцать

      Сквозь прутья, как всю правду не узнать.

      Всего их девять, семеро не в счет,

      Откуда изливается, течет по стенам желчь,

      Там озеро из воска от церковных свеч,

      На двух последних застывает в агонических фигурах,

      Ваяют местные, как статуи, навек в своих мануфактурах

      Из тел произведения и сцены преисподней

      Для зрителей, и ждут в ответ восторженные вопли.

      Но в этом месте есть особая тропа,

      Еще до сотворения основы,

      Проторила ее неместная толпа,

      Сквозь горизонт, пески, терновники и склоны.

      Сейчас по ней гуляет только тень,

      Чей дух навечно взят сей местом в плен.

      Ад.

      На вратах ада написано «Каждому своё». Словно, ад придумал какой-то немецкий промышленник.

      Из-за ворот поют песню. «Уныние грех».

      Уныние:

      – …Я жил пастухом,

      Пастухом и умру.

      Хотел я от мира отнять

      Уж больше того,

      Что мне мир может дать.

      Я жил пастухом, пастухом и умру,

      Я стадо пасу и нет сил на борьбу…

      Горит лава, горит небо, черти водят хоровод вокруг Зигфрида. Им весело, они наслаждаются забавой, для них душа – игра, круглый мяч, предмет, им дела нет до боли и страданий людей, они понимают только свои, собственные проблемы, но тем они и сродни людям, бессердечные и жестокие, и все же, Зигфрид до них не дотянул в своем опыте, в аду зло поставлено на поток, словно его льют на конвейер и закатывают в жесть, как на заводе.

      Хор чертей:

      – Вопи от слёз наш милый спутник,

      Долой надежды уходящий миг,