Откровенные романы. Григорий Жадько

полу, боится пошевелиться! Все бока отлежала!!».

      – Вы любите, Михаил вальсы, – обратилась Аделаида ко мне, – «Упрек любви», «Чертенок», а есть «Розовые сны»

      – Нет, – отрезал я сумрачно, хотя это было неправдой.

      – Ладно. Есть отрывки из оперетт? – продолжила на распев хозяйка, лукаво поглядывая на меня и улыбаясь.

      – Я уже ничего не желаю, – упорствовал я, с хмурым выражением лица.

      – Однако, попробуем мы романсы «Если знал бы ты, друг», – она посмотрела на меня, выдержала паузу, – или «О Боже! Как хорош!» Это, по-моему, как раз то, что нужно и по названию и, по сути?

      Варя, дергая плечиком, завела ручку и поставила пластинку. Полились тягучие душевные звуки. Далекий баритон Брагина вещал о неразделенной и несчастной любви.

      – Так! Дождались. Отлично! Где наши бокалы Михаил? – торжественно промолвила хозяйка, приближаясь ко мне и соблазнительно покачивая бедрами.

      – Стоят, как стояли, – с трудом выдавил я, не разделяя ее оптимизма.

      – Девочки, мы сейчас под музыку будем пить на брудершафт.

      Она поднесла мне бокал и вновь по свойски присела мне на колени.

      – Михаил я здесь. Возьмите бокал. У меня уже рука устала.

      – Не буду я с вами целоваться, – упорствовал я, закатывая глаза к потолку и тяжело вздыхая.

      – Будете, будете, – не унималась она, склоняясь к моему уху, – а иначе все может быть и по-другому…

      – Это как?

      – Так девочки, зажмите на минутку уши. Вот так правильно.– Она обернулась ко мне.– Вы обидели меня.

      – Чем!?

      – Своим невниманием. Вы не оставили мне выбора. Вы все равно будете сегодня со мной, – язвительно изрекла она.

      – Че-гоо? – изумился я.

      – Того самого, а иначе, … – она оглянулась на девочек и понизила голос, – я ведь про вашу красотку все узнала: Голубева Мария Александровна? Не так ли?

      – И что? – растерянно пробормотал я.

      – А то, – что проживает она на Спиридоновке, с мужем Валерием Аркадьевичем – и он совершенно не такой наружности, и возраста как вы.

      – Это шантаж? – захлебнулся я от негодования.

      – Понимайте, как хотите. Девочки, – крикнула она, громко обращаясь к ним, – можно размыкать ваши нежные ушки.

      – Д-да! – озадаченно протянул я, совершенно сбитый с толку.

      – Вы же любите ее, не так ли? Значит, и меня немножко полюбите, от нее не убудет, – философски заключила она и нетрезво засмеялась.

      – Я думал о вас лучше! Вот вы недавно рассказывали о себе, я вас даже жалел. Вы тогда были настоящая или сейчас? – промолвил я с негодованием.

      – И тогда и сейчас. Это жизнь – мой господин. В ней нет только белого и черного. Все мы белые и пушистые – пока нас черный ворон не клюнет. Ну, я в третий раз предлагаю на брудершафт. У вас есть выбор. Вы можете отказаться. Я ж не насильница какая-то. Просто все имеет цену – и мое молчание тоже.

      Сестры