Фурия Первого консула. Джим Батчер

бесшумно он приблизился на расстояние смертельного удара. И при желании мог его нанести – гладием или спрятанным под одеждой ножом. Поскольку Маркус в броне, бил бы в шею сзади: воткнуть, провернуть под нужным углом, пересечь позвоночник или один из крупных сосудов, в то же время пережав дыхательное горло. При правильном исполнении это позволяет тихо и наверняка прикончить даже тяжело вооруженного противника.

      Маркус помнил, как снова и снова отрабатывал этот прием в Академии, пока движение не впечаталось в каждый мускул рук, плеч и спины. Всех курсоров обучали этой технике.

      Магнус на нем просто упражнялся.

      У студентов такие игры были в обычае, хотя сам Маркус никогда в них не участвовал: способ показать другому курсору, что ты мог бы его убить, если бы захотел. Магнус, на сторонний взгляд, показался бы расслабленным и беззаботным, на деле же был сосредоточен и готов к действию – во всей его осанке чувствовался скрытый вызов.

      Так-так. Старый курсор забросил удочку.

      Первое копье хмыкнул, будто ничего и не случилось. До ближайших работающих легионеров было не меньше двадцати шагов. Голос можно не понижать.

      – Гадаю, скоро ли доберется сюда ворд.

      Магнус целую минуту молча смотрел на него, после чего вышел из боевой стойки и встал рядом с Первым копьем.

      Маркус заметил его слегка оттопырившийся рукав – под ним старый курсор скрывал нож. Может, песок из него и сыплется и в поединки он много лет как не ввязывался, но вздумай старик взяться за дело – окажется по-прежнему смертоносным. Опасней всего не сила врага, не оружие, не его фурии. Самое страшное оружие – ум, а ум Магнуса все еще острее бритвы.

      – Надо думать, еще не сейчас, – ответил Магнус. – Антилланцы ждут первого штурма недели через две, не раньше.

      Маркус кивнул:

      – Стало быть, согласились с нами разговаривать?

      Старый курсор скривил уголок рта:

      – Тут либо говорить, либо драться. В драку, пока можно обойтись, они не рвутся. – Он тоже стал смотреть на юг, хотя его слезящиеся глаза, как хорошо знал Маркус, были подслеповаты. – С тобой хотел поговорить Октавиан.

      Маркус кивнул и, взглянув на старика, заметил:

      – Ты так странно на меня смотришь, Магнус… Что за дела? Я что, спер у тебя любимые сапоги?

      Магнус передернул плечами:

      – Ты ушел из Антилланского легиона, ты поступил в Первый Алеранский, а где был в промежутке, никому не известно.

      Первое копье ощутил жжение в желудке. Едкая желчь подступила к горлу. Чтобы скрыть отрыжку, он невежливо фыркнул:

      – Вот отчего тебя корежит? Старый вояка решил вернуться в домен. Надо ли удивляться, что он не кричит о себе, Магнус?

      – Вполне резонно, – признал Магнус. – Только не каждый старый вояка числится в Доме доблестных. Таких – до нашего отплытия – было пятеро на всю Алеру. И все они теперь граждане. Трое доминусов, один граф. Ни один не остался среди простолюдинов.

      – А я остался, – просто сказал Первое копье. – Это