Кирза и лира. Владислав Вишневский

в огромную, плохо освещенную – одной лампочкой – длинную комнату. Помещение сплошь (по обеим сторонам от широкого прохода) заставлено железными кроватями в два яруса… О! Кровати! Наконец-то… Спать!

      Спать!.. Как хочется спать… Только спать…

      Глаза закрываются сами собой… Сапоги уже не сапоги, а тяжелые, железные гири, – краем сознания отмечаю я.

      В состоянии почти полной отключки мы опять зачем-то выстраиваемся. Ну сколько же можно?.. Нас снова проверяют по фамилиям, пересчитывают по головам… С трудом пытаемся сосредоточиться, таращим глаза ничего не видя, откровенно зеваем, едва не выпадая из строя, раскачиваемся. Младшие командиры что-то машут руками… А, – доходит, – это они показывают ряды наших будущих коек, наверное, их границы. Понятно. Границы? Какие границы? Причём тут граница? Мы на заставе, что ли?.. Ничего не пойму. Сознание фиксирует какие-то отдельные слова, смысл которых трудно ухватить. Нет, говорят вроде не про ту, большую Государственную границу, а про какую-то другую… Спросить не у кого, вокруг, так же как и я, спят стоя… А, – неожиданно понимаю, – нам говорят про границы каких-то взводов… отделений… Господи, кошмар какой!

      Спать!.. Скорее спать!

      Строй со всем согласен, безразлично качает головами, раскачивается, спит с открытыми и полуоткрытыми глазами.

      Старшина видит, – ничего не соображают, в любую минуту могут повалиться прямо на пол. «Этого мне не хватало. Неужели уж такие слабые? – отмечает про себя старшина глядя на кислые лица молодого пополнения. – Ну, ничего, ничего, притрутся – оботрутся. Молодые, вытянут». По привычке укоризненно качает головой и, махнув рукой (всего-то половина пятого утра) – дает команду:

      – Ладно. Р-рота, смирно-вольно-отбой! – в одной тональности приказал он и добавил. – Можно сходить в туалет!

      Новобранцы, вяло выдохнув, шумно шаркая сапогами, на подкашивающихся ногах бредут к кроватным колыбелям. Старшине дико, непривычно было видеть нахальную вялость строя при выполнении всеми любимой команды. Его остро кольнуло желание немедленно встряхнуть, погонять пацанов туда-сюда, вздрючить их, как обычно перед сном, по сверхполной программе. Чтоб летели, голуби, в эту желанную для всех кровать, как на крыльях… Сегодня, пожалуй, он первый раз махнул на это рукой: еще успеется… сам тоже устал.

      Про «отбой» старшина мог вообще не говорить, мы и так уже давно спали. Какой туалет?.. Завтра, – гаснет в сознании. – Только спать! Скорее…

      Как я дошел до кровати, как разделся, как – не размышляя – залез на такую высоту, на второй ярус – не знаю. В сознании билась одна угасающая мысль: «спать… – Одна всё заполняющая мечта, – спа-ать… Только спа-а…

      Засыпаю мгновенно.

      Тонкая, еле заметная ленточка рассвета уже подвела итог ночи, обозначила приближение нового дня. Для нас, молодых солдат – новых армейских дел, новых армейских встреч, новых армейских…

      Я еще сплю. Меня ещё здесь нет. Я ещё не чувствую свою бренную физическую оболочку, свою внешнюю физическую сущность.