Музейные истории. Роман Владимирович Моргунов

какой!

      Слюни от неё летели во все стороны, словно фонтан. Почему именно такие люди приносят почту? Их что, как-то по-особенному отбирают?

      – Распишитесь! – укорила она меня, а я не знал, что делать и стоял.

      – Сколько? – наконец спросил я упавшим голосом.

      – Откроете конверт и увидите! – грубо ответила она и настойчиво протянула мне ручку. – Расписывайтесь!

      После того, как у неё оказалась моя подпись, я её уже не интересовал. А у меня к ней было столько вопросов… Но делать нечего, конверт был в моих руках. Вот так, стоя на пороге, я распечатал его. Почти жёлтая, плотная бумага запечатана была на славу, отдирать было тяжело. Внутри оказался белый листочек, сложенный пополам. На том листочке куча букв и цифр, извещающих о задолженности. Сумма меня убила: сто четырнадцать тысяч рублей. Таких денег я не мог себе представить.

      Что же делать?

      Этот вопрос повис передо мной в воздухе, словно воздушный шарик.

      Я ушёл в Выставочный Зал и сел на диван. Вопрос не мог перемещаться так быстро, как я, поэтому появился не сразу. Пару минут я сидел на диване в одиночестве. Но потом и пар, и минуты рассеялись, а на их месте возник вопрос.

      Вопрос так выглядел, что у меня не было сомнений, что он давно знает, как надо появляться перед людьми. Я икнул, удивился, а потом понял, что буду икать дальше. Должен сказать, что в своей жизни мне уже приходилось икать, и даже довольно долго. Никогда меня это не пугало, а вот теперь я испугался. Правда, почти сразу я понял, что боюсь я не икоты, а чего-то совсем неведомого. Я оглянулся. Вокруг никого не было.

      Икота тут же прервалась. Сердце замерло. Словно тупая игла пронзила его, оно сильно стукнуло и пошло дальше.

      Со мной такого никогда не случалось. Я поднялся с дивана и отправился на Балкон. Там вопрос не появился. Не было там и говорящей птицы.

      Я чертыхнулся. Вот сейчас совет Гуамоко не помешал бы.

      3

      – Подлинность этой бумаги не вызывает сомнений, – спокойно заявил Гуамоко и с высоко поднятым клювом стал смотреть на меня жемчужными глазами.

      – Сто четырнадцать тысяч?!

      – Понимаю твоё удивление, – моргнула птица. – Мы экономили.

      Я всегда думал, что слово «экономить» означало сокращать расходы. Возможно, ворона не знала значения этого слова, а возможно, что в Москве такого слова не знают вообще. Есть ещё обидный вариант для меня, но не будем об этом.

      – Что будет, если мы не заплатим?

      – Нас закроют, – спокойно сказала ворона.

      – Закроют?!

      – Спокойно! Сам не хочу!

      Птица перестала придавливать бумажку когтём и отправилась гулять по спинке дивана взад и вперёд. Я схватил бумажку. Возможно, она могла пригодится.

      – Без паники! – твердил Гуамоко и продолжал ходить. – У тебя есть хоть сколько-нибудь денег?

      Я отправился в свою комнату и стал изо всех сил потрошить свой рюкзак. Волшебным образом я наскрёб одиннадцать рублей и пятьдесят копеек.

      – Ну вот! – радостно сказала птица. – Осталось найти сто тринадцать тысяч девятьсот восемьдесят восемь с половиной