Приключения отставного опера Мигреня и его друга Сверла. Владимир Николаевич Положенцев

ему Слава.

      –Что-то голова у меня сегодня несобранная, погулять вышла, – сказал Коля подполковнику. – Поэтому резюмировать дело о «человеке из дождя», я предоставлю журналисту. Вы не против?

      –Я…,-открыл рот Пилюгин, но Мигрень его перебил:

      –И не возражайте, нужно уступать дорогу молодым, в этом суть вселенской диалектики. Старые звезды долго тлеют, но не греют. Давай, Слава, жги.

      Сверло удивился не меньше подполковника, пожал плечами:

      –Да собственно, нечего тут «жечь». От любви до ненависти один шаг.

      –Причем здесь «ненависть»?!– не выдержал подполковник.

      –Директор «Эвереста» и банщик оба любили, судя по всему безумно, Луизу Коноплянскую, – продолжил Сверло. – А она, будучи замужем за Ильей Ильичем, позволяла себе изматывать и того и другого, не отдавая никому из них предпочтения. И разводиться не собиралась. Словом, она довела мужа и любовника до такого белого каления, что они решили поступить по принципу: да не доставайся ты никому.

      Пилюгину было неприятно слушать «молодого выскочку». Он уже это прекрасно понял, а пришел к Коле, чтобы подтвердить свою версию. Да, Коля был не следователем в отделе, простым опером, но мог дать фору многим следакам и он считался с его мнением. Пилюгин продолжил сам:

      –У «рогатого» супруга духа не хватало осуществить задуманное, а вот у банщика, бывшего спортсмена, было его в избытке. Коноплянский даже пообещал ему за «исполнение» денег. Чтобы запутать следствие, они разыграли этот дурацкий спектакль: с приходом в твой офис, Мигрень, с резиновой куклой, дохлой курицей и мифическим «Петей Власовым из конкурирующей фирмы». Но как дилетанты, они совершили много ошибок и оставили массу следов. А уж дубовый листик в «Эвересте»…если бы не этот листик, Коля.…

      –Мелочей на свете не бывает,– сказал Слава.– Все зависит от того как мы воспринимаем объекты и явления. Один видит красивый зеленый дуб, другой из него – банный сруб …

      Подполковник возмущаться не стал, продолжил:

      –Когда ты напугал Долянского, вломившись в сауну, как слон в посудную лавку, он срочно решил избавиться от подельника… Словом, нам ничего не стоило их разоблачить. Так?

      –Ерунда, – ответил Мигрень со вздохом.– Заслуга моя не так уж велика. Коноплянский все равно бы раскололся и выдал всё как на духу. Я просто ускорил события.

      Все: и Пилюгин, и Слава были крайне удивленны «внезапному порыву скромности» Мигреня. Такого с ним еще никогда не бывало. С другой стороны, его бывший шеф тоже действовал оперативно и если бы вовремя не нагрянул на квартиру Коноплянского, инициатива Коли могла закончиться очень печально.

      Ну, так,– сказал Пилюгин. – Поправляйся, Коля. Удивляюсь, как у тебя череп не раскололся – рукояткой Марголина, да по лбу. Ну, ты точно реликт.

      Подполковник всё же сообразил, что оскорблять Мигреня сейчас неуместно, а потому театрально закашлялся. Он пожал руку Коле, а после секундной задержки и Сверлу.

      –Шустрый ты, парень, Вячеслав Сверлицин, – сказал он журналисту.– Как только сообразил