Оксюморон. Олег Викторов

Эту тему вообще никак не поднимай в творческом конкурсе. В том числе и между строк. Табу! Уяснил?

      – Ага! – как-то сразу отпустило и смущение исчезло.

      – Не затягивай. Как напишешь, покажи мне или Маргарите Брониславовне, если мне не доверяешь. Оценю, как строгий критик. Подсказок не жди – сам выплывай.

      – Как же я вам могу не доверять, Валентина Михайловна! Только вам и покажу.

      Валентина Михайловна преподавала литературу до восьмого класса. В девятом и десятом любовь к классикам им уже пыталась вдолбить Маргарита Брониславовна. Лёха особо на ее прозвище не заморачивался, тут же окрестив Маргоша. Новая училка находилась на излете бальзаковского возраста и внешностью обладала привлекательной и несколько нездешней, будто пришедшей из эпохи, когда женщин именовали «дамами» – высокая, фигуристая, с благородными чертами лица; крашеные в каштановый цвет волосы убраны в большой пучок. Минимум неброской косметики. Всегда строгие, прекрасно на ней сидевшие одеяния, преимущественно темных тонов. Ухоженные руки, идеальный маникюр, на правой руке обручальное кольцо, на левый крупный опал в массивной витиеватой оправе. Замужем, воспитывает дочь. Именно так, сухо и кратко, без каких-либо подробностей. Когда в изучаемых школярами произведениях возникала тема любви главных героев – куда же без неё? – Маргоша, всегда звонко, четко, артистически рассказывавшая материал, вдруг начинала говорить значительно тише, едва шевеля губами, старалась не смотреть на учеников и каменела лицом. Однажды, превратившись в соляной столб, она посвящала класс в жизненные перипетии Катюши Масловой. Неожиданно подал голос Пашка Зубков, мало чем интересовавшийся, кроме науки, воспетой Менделеевым и гимнастики. Самые сложные контрольные по химии он решал минут за двадцать, после чего учитель выдворял вундеркинда из класса, дабы остальным не подсказывал. А на уроках физкультуры худосочный Пашка повисал на турнике, закидывал обе ноги за голову и в таком положении подтягивался пятнадцать раз. Человек-змея, одним словом. И вот он вдруг среди всеобщей тишины вскинул руку, и, получив разрешение, задал вопрос:

      – А что такое дом терпимости, Маргарита Брониславовна? Они еще остались? Ну, может быть, хоть в виде музея?

      Примерно пять секунд в классе слышалось только пощелкивание люминесцентных ламп на потолке. А потом от дружного хохота задрожали стекла. Учительница сидела на своем месте с обескровленным лицом и сверкала глазами в надежде испепелить Зубкова дотла. Но тот поблёскивал толстыми линзами очков, недоуменно озираясь на никак не унимавшихся одноклассников.

      – А ты у девчонок спроси! – прорвался Лёха сквозь собственный смех. – Они объяснят. Их тема, как ни крути.

      Когда класс оторжал и унялся, Маргоша продолжила урок, проигнорировав скользкий вопрос.

      Учительского ответа Пашка так и не дождался. На перемене парни устранили пробел в его образовании. С тех пор Человек-змея на уроках литературы не задал ни единого вопроса.

      Лёха как-то предположил, что в семье Маргариты Брониславовны