Сердце Руси. Сергей Жучков

русское шумит.

      У шатра Иван сидит

      И лазутчиков татарских

      Подвести к себе велит.

      «Ну, скажите, как мне быть?

      Должен я, вас всех, казнить.

      Как же все-таки решились

      Вы, меня – царя убить?!

      Раз, с Казанью, я дерусь,

      Значит смерти не боюсь.

      Даже если я погибну,

      Победить сумеет Русь».

      «Русский царь, помилуй нас.-

      На колени пали враз

      Все лазутчики и старший

      Начал сбивчивый рассказ.

      «Повелел казанский хан

      Нам пробраться в царский стан.

      И назад не возвращаться,

      Жив покуда царь Иван.

      За тебя на нас ответ.

      И назад дороги нет.

      А вернемся, будут муки,

      Да каких не видел свет.

      Так угодно злой судьбе,

      Привела она к беде.

      Государь, прости, помилуй!

      И послужим мы тебе!»

      Улыбнулся царь: « Ну, что ж.

      Всякий подданный мне гож.

      От любой овцы паршивой

      Шерсти будет хоть на грош.

      Не на пир идем – на брань.

      Все расскажешь про Казань.

      А потом, под караулом,

      Поезжай… Хоть под Рязань».

      Шепот из конца в конец:

      «Государь-то, молодец.

      Не сечет главы повинной.

      Вот уж истинный отец…»

      Был Иван умен и смел.

      Пред началом ратных дел

      Церковь, «Спас железный посох»,

      Он воздвигнуть повелел.

      Как от предков повелось,

      Встало, вкруг, Оцеп-село

      Там, где войско оцепило

      Стан, пока не рассвело.

      И предание гласит —

      Может посох жизнь спасти.

      Так рождаются былины

      И легенды на Руси.

      Сказание о Марии Долгорукой

      Ехал грозный царь Иван Васильевич

      Слободою стольной, Александровской.

      Ехал русский царь, думушку думая.

      Думу грустную, невеселую.

      Не о том, что враги всюду лютые,

      И границы огнем разгораются.

      Не о том, что бояре крамольные

      Снова прячут камень за пазухой.

      Думал грозный владыка о девицах.

      Жил развратным грехом он обуянный.

      И без нежности ласок девических

      Стосковалось сердце блудливое.

      Ехал царь, на людишек поглядывал.

      А народ, перед ним, раскланивался

      И крестился испуганно, радуясь,