Сердце Руси. Сергей Жучков

на приступ разбойники,

      Убивая народ без милости,

      Без пощады и всякой жалости,

      Задыхаясь от злобной жадности.

      Храм Успенский – Руси жемчужина,

      Покорял красотой божественной

      И лечил людей от неверия.

      Был всегда ты добычей знатною,

      Для врагов корыстных и алчущих.

      Куполами златыми светлыми,

      Привлекал ты татей бессовестных…

      Вот прорвалась толпа ревущая

      Разметав, порубив защитников,

      К стенам храмовым, белокаменным:

      «То-то будет здесь всем поживушка.

      Злато-серебро, драгоценности.

      Мы добра наберем. Натешимся

      Получив богатства несметные».

      Открывают врата соборные,

      Входят в храм, толпою бесчинною.

      Вот вошли и встали растерянно.

      Не сверкают иконы золотом.

      Нет каменьев нигде сверкающих.

      Нет крестов и кадил серебряных.

      Лишь стоит священник и молится

      На коленях перед иконами,

      В рясе черной, скуфейке простенькой,

      Низко кланяясь Богородице.

      Подошли Карамышев с Талычем

      И священника стали спрашивать:

      «Кто такой? Почему не спрятался?

      И какого ты роду – племени?»

      «Я – гречин, по роду, по племени,

      Патрикей. Я ключарь по должности.

      Здесь молюсь о защите города,

      Пред иконой святой заступницы».

      «Отвечай, Патрикей, по совести.

      Здесь богатства были несметные.

      Где они? Говори немешкотно!»

      «Знаю я, богатства церковные

      Схоронила святыня божия.

      Богоматерь – Руси заступница,

      Все укрыла от взора жадного».

      «Не шути старик так с царевичем!

      Ты укрыл богатство безмерное?

      Где!? Скажи! Мы с тобой поделимся.

      Ну зачем тебе столько золота?»

      «Это золото мне не надобно.

      Все я спрятал в место надежное.

      И затем оно предназначено,

      Чтобы встала Русь, краше прежнего.

      Силой сильною, да единою

      Против всех своих лютых ворогов.

      Растопила их, как весенний снег

      И, очистившись, возвеличилась.

      Только вам, душой лютой-черною,

      Не понять всего, не додуматься».

      «Ничего, язык твой развяжется.

      Не хотел добром, так не жалуйся».

      И, схватив, Патрикею вороги

      Приготовили муки страшные.

      Стали бить его, больно, плетками.

      И клещами ногти выдергивать.

      На огне стали жарить медленно.

      И колоть, и резать кусочками.

      Ничего Патрикей не сказывал,

      Лишь молился, от боли мучаясь:

      «Дай же силы мне, Боже праведный.

      Укрепи мой дух пред нечистыми».

      «Говори старик, где же золото!?

      Отвечай, и тебя помилуют».

      «Отпустите меня, мучители!

      Я скажу, где богатства спрятаны».

      Ухмыльнулись враги, презрительно.

      Развязали они священника:

      «Вот