Кто виноват. Алессандро Пиперно

был я. Конечно, у меня не было братьев или сестер, я рос один. Я жил не в идиллическом американском пригороде, а в улье на периферии загнивающей средиземноморской столицы. Возможно, благодаря этому мне было знакомо безграничное одиночество. И кстати, хотя родители пока не развелись, последние месяцы они вели себя так, будто это вот-вот случится. Я чувствовал, что только встреча с маленьким, невинным, трогательным марсианином спасет меня от ощущения, будто я попал в капкан. Еврейская история, говорите? Значит, она и про меня.

      Дядя Джанни вдруг заявил, что он страшно рад тому, что мы с мамой тоже пришли на Песах в этом году. Для меня это обряд инициации. Он обещал, что отныне будет следить, чтобы я непременно присутствовал на всех семейных собраниях.

      – Пойдем, покажу кое-что.

      Не возвращаясь внутрь, пройдя террасой, он подвел меня к другому окну, смотревшему не в такое просторное, но более величественное помещение – его почти целиком занимал огромный накрытый стол, на котором, словно на алтаре, сияли свечи.

      – Вот что значит быть евреем.

      На мгновение я подумал, что быть евреем означает пировать, кутить, гулять. Словом, наслаждаться жизнью. Что придавало еще большую привлекательность шикарным еврейским телкам – я вообразил, как они крутят попками, словно крольчихи из “Плейбоя”.

      – А сейчас объясню тебе, в чем я не был согласен с твоим дедом и в чем продолжаю не соглашаться с твоей мамой. Отказаться от всего этого? Ради чего? В подобном отречении нет смысла, понимаешь? Оно не приносит свободу, не позволяет стать гражданином мира. Наоборот, это дезертирство.

      И тут я все понял.

      Меня только что пытались завербовать. Вот именно. Этот господин пытался проделать со мной то, что много лет назад сделала с мамой тетя Нора, – промыть мне мозги. Теперь понятно, к чему все это – лесть, болтовня, шикарные телки. Зачем трепаться про Фреда Астера и Пола Саймона, умиленно вспоминать деда и обещать взять с собой на стадион, в Иерусалим, на все семейные собрания? Не говоря уже о пугающей откровенности, показном волнении, негодовании, товариществе. Все это было частью общей стратегии. Способом переманить меня на свою сторону. С простой целью: соблазнить, разбередить душу, записать, пока не поздно, в свои ряды. Все разговоры про футбол и про то, за какую команду я болею, были нужны, чтобы незаметно подтолкнуть к выбору правильной команды в жизни и правильной веры.

      Так вот какое “весьма деликатное дело” он собирался со мной обсудить наедине, на безопасном расстоянии от мамы. Правда, дядя зашел слишком издалека. Но я ему не доверял. А с какой стати ему доверять? Я помнил, как он избавился от сумасшедшей старухи. Передо мной стоял прирожденный лицемер, манипулятор, такой запудрит мозги как нечего делать. – В конце концов, ты – сын еврейки, – заявил он, подтверждая мои подозрения. – Это делает тебя настоящим евреем. Еврей не может не быть евреем, даже если он об этом не подозревает, даже если он этого не хочет. Скажу больше: если вспомнить, что произошло с твоим дедушкой Гвидо и с твоей мамой, – особенно