Желтый, Серый, Анджела Дэвис, Вулкан и другие. Тимофей Юргелов

как хлопнулась на пол подошва и прошлепала одиноко на кухню. На обратном пути мама сказала:

      – Сегодня ты наказан, будешь сидеть дома.

      «Дура! Какая дура!» – шептал Костя, глотая слезы и холодную воду из крана. Тут взгляд его упал на пунцовый офорт, оставленный на коже резиновой подметкой.

      – Все равно я уйду! – как-то дико, гадким голосом завопил он – и испугался собственного крика. За дверью не ответили.

      Костя присел на край ванны, заткнул пальцем бегущую из крана воду – гусак приподнялся. Он отпустил – ударила сильная струя и тут же иссякла. Он повторил эксперимент несколько раз, это подействовало успокоительно.

      Квартира еще не успела раствориться в привычке, все напоминало, что он здесь чужой. Тут вот гусак высокий и длинный, а в туалете унитаз тоже высокий и какой-то широченный – каждый раз боишься в него провалиться. Двери не скрипят и все закрываются, шпингалеты новой, невиданной конструкции. И всюду следы прежних жильцов: над раковиной не закрашенный квадрат и шурупы, на которых висело, по-видимому, зеркало; в комнатах на полу кружки от ножек, оставленные их мебелью; а главное – запах: к нему то и дело принюхиваешься.

      О приходе бабушки возвестил резкий звонок – не звонок, а «трещок», как прозвал его Костя, потому что он больше трещал, чем звонил. Бабушка с порога стала ругать «пекло», «очереди» и «сердце». «Зачем же ты столько таскаешь?» – сказала мама. Потом бабушка что-то спросила – мама ответила. Костя разобрал свое имя, затаил дыхание. «Правильно, пускай посидит», – сказала бабушка. От разочарования он снова попробовал подергать дверную ручку, но услышал: «Не ломай дверь, а то и завтра гулять не пойдешь».

      Как странно, думал Костя, час назад он и представить не мог, что ждет его дома – и вот уже знает… А неделю назад, когда они с бабушкой садились в вагон, он также не мог себе представить ни новый дом, ни друзей, ни город, в котором предстоит ему жить. И вот теперь это все известно, явственно, близко, а то наоборот ─ далеко, нереально, будто было во сне или в какой-то другой жизни…

      Костя сидел на краю ванны и незаметно для себя забыл, что наказан, что играет струей воды, бегущей из крана, и что едва ли пойдет сегодня гулять на улицу.

      I I

      Так как бабушка боялась опоздать на поезд (мама улетела двумя неделями раньше на самолете), они приехали на вокзал часа за полтора до отправления (которое еще задерживалось) и потом долго томились в тихом вагоне, где все почему-то старались говорить шепотом. И вот, когда уже стало казаться, что поезд вообще не тронется, видневшийся за окном коридора вокзал медленно-медленно поплыл назад, а стоящий с их стороны состав поехал почему-то вперед. «Это мы едим – или стоим?» – послышались встревоженные голоса из соседнего купе. – «Поехали-поехали!» И Костя вместе с приливом бодрости испытал дурноту, вызванную нарушением законов движения. Вскоре, однако, порядок был восстановлен: их поезд обогнал,