Грибы-инопланетяне. Слава Харченко

городка Чегдомына и родители ей почти не помогали. Когда мы, развеселые, ходили по музеям, театрам и дискотекам, Марина сидела над учебниками и зубрила строение человека. Мы над ней смеялись, но к шестому курсу она всех обогнала в знаниях, и из нашей общажной комнаты её единственную позвали в ординатуру, когда мы напрямую пошли по больницам.

      Через два года Марину я встретила на Дорогомиловском рынке продавцом свежевыжатых соков. Я очень удивилась и стала спрашивать:

      – Что случилась?

      – Первые месяцы в ординатуре шли хорошо, – ответила Марина, – но потом надо было вакцинировать двадцать двухмесячных котят. Я забрала котят и ушла, а профессор Кристаловский кричал вдогонку, что медицина, Марина – это не ваше.

      Шуба

      В нашем городе Петропавловске-Камчатском в юности, в четырнадцать лет у всех были коричневые шубки из искусственного меха, а у меня белая. Я ходила гоголем, и хотя была не красавица, но все мальчишки хотели со мной познакомиться.

      Когда я поступила в институт в Москве, то взяла белую шубку искусственного меха с собой, чтобы покорить столицу и влюбить в себя кого-нибудь. Но когда я приземлилась во Внуково, то увидела, что все ходят в натуральных мехах. Я восемь лет копила на норковый полушубок, но денег всегда не хватало.

      Тогда я закончила аспирантуру и уехала на стажировку в Бельгию, где помогаю защитникам животных. Я хожу в белой шубке из искусственного меха, и со мной желают познакомиться все бельгийские мальчики. Худые, толстые, умные, глупые, веселые, грустные, смешливые, назойливые, смирные, накаченные, дохлые, высокие и коротышки.

      Верлибр

      Я скажу честно, что не понимаю верлибры.

      И даже большее – я их и не читаю.

      Когда мне попадается текст в столбик, но без рифмы,

      то мой мозг скукоживается

      и не может воспринять поэтическую информацию.

      Я это считаю собственной слабостью,

      но ничего не могу поделать с собой.

      Нет сил, чтобы преодолеть и разобрать

      слабо ритмизированное повествование.

      В тоже время я считаю,

      что хороший верлибр написать сложнее,

      чем регулярный стих.

      Ритм и рифма сами доводят поэта до неведомых высот,

      так что он парит над пространством

      и ничего более делать не надо.

      Только записывай то, что тебе диктует небо.

      Хорошие верлибры в начале своего пути писал Д.В.,

      но это скорее исключение, чем правило.

      Энрике

      Принес пользу

      Я написал книгу коротких историй, распечатал ее в двадцати экземплярах и стал носить по издательствам и толстым журналам. В журналах мне сказали, что слишком коротко, а в издательствах просто рассмеялись, потому что берут не рассказы, а романы. Я пришел расстроенный домой, свалил в гостиной в угол четыре тысячи распечатанных