Взахлёб. Алёна Аворус

весной лес. Путь брёвен был огорожен плотами-понтонами. Мне очень нравилось бегать по ним. Это было почти, как ходить по воде: идёшь себе по самой середине реки, не замочив ног.

      Весь поход мы ели рыбу. Папа ловил её всю дорогу: на донку, на «тюкалку», на спиннинг. Тем утром, высадив меня побегать на понтоне, они с мамой ловили на спиннинг. Папа грёб, а мама тащила блесну.

      На дне было много топляков, и спиннинг часто цеплялся. Я с понтона наблюдала, как спиннинг у мамы в руках вдруг выгнулся дугой и застопорился:

      – Стой, кажется, зацеп!

      Мама стала дергать леску в разные стороны, пытаясь освободить блесну.

      Леска немного ослабла, и тут мы все увидели пасть. Огромная зубастая пасть появилась из воды, оторвала леску и исчезла в глубине. Я застыла потрясенная. С понтона я рассмотрела пасть лучше всех. Казалось, что рядом промелькнула акула, до того огромная и страшная была эта рыба.

      До ужина мы обсуждали эту гигантскую щуку. А вечером нас ждало новое приключение.

      Река была не широкая. Мы встали лагерем на высоком берегу, а противоположный был пологий и песчаный. Мы ужинали, когда увидели, что к воде на том берегу несётся огромный треугольник каких-то зверей.

      Папа меня очень напугал, когда закричал:

      – Это, наверно, одичавшие собаки из брошенных деревень! Они хуже волков, потому что не бояться людей!

      Мама тоже испугалась, и бросила в костёр разом все дрова, которые мы запасли на завтра. Взметнулось такое пламя, что осветило противоположный берег.

      – Уф! Кабаны!

      Папа облегченно выдохнул.

      Огромное стадо кабанов пришло на водопой настоящей «свиньей». Первым был огромный вожак. От него треугольником расходились взрослые поменьше, наверное, свиньи. А весь центр был заполнен полосатыми поросятами. Видимо, наше соседство им не понравилось. Постояв несколько секунд в нерешительности, вожак хрюкнул и огромным прыжком повернул назад. Стадо ринулось за ним.