Шестое чувство. Николай Гумилев

ней, царицей беззаконий,

      Расточал рубины волшебства.

      Аромат сжигаемых растений

      Открывал пространства без границ,

      Где носились сумрачные тени,

      То на рыб похожи, то на птиц.

      Плакали невидимые струны,

      Огненные плавали столбы,

      Гордые военные трибуны

      Опускали взоры, как рабы.

      А царица, тайное тревожа,

      Мировой играла крутизной,

      И ее атласистая кожа

      Опьяняла снежной белизной.

      Отданный во власть ее причуде,

      Юный маг забыл про все вокруг,

      Он смотрел на маленькие груди,

      На браслеты вытянутых рук.

      Юный маг в пурпуровом хитоне

      Говорил, как мертвый, не дыша,

      Отдал все царице беззаконий,

      Чем была жива его душа.

      А когда на изумрудах Нила

      Месяц закачался и поблек,

      Бледная царица уронила

      Для него алеющий цветок.

      Корабль

      – Что ты видишь во взоре моем,

      В этом бледно-мерцающем взоре?

      – Я в нем вижу глубокое море

      С потонувшим большим кораблем.

      Тот корабль… величавей, смелее

      Не видали над бездной морской.

      Колыхались высокие реи,

      Трепетала вода за кормой.

      И летучие странные рыбы

      Покидали подводный предел

      И бросали на воздух изгибы

      Изумрудно-блистающих тел.

      Ты стояла на дальнем утесе,

      Ты смотрела, звала и ждала,

      Ты в последнем веселом матросе

      Огневое стремленье зажгла.

      И никто никогда не узнает

      О безумной, предсмертной борьбе

      И о том, где теперь отдыхает

      Тот корабль, что стремился к тебе.

      И зачем эти тонкие руки

      Жемчугами прорезали тьму,

      Точно ласточки с песней разлуки,

      Точно сны, улетая к нему.

      Только тот, кто с тобою, царица,

      Только тот вспоминает о нем,

      И его голубая гробница

      В затуманенном взоре твоем.

      Ужас

      Я долго шел по коридорам,

      Кругом, как враг, таилась тишь.

      На пришлеца враждебным взором

      Смотрели статуи из ниш.

      В угрюмом сне застыли вещи,

      Был странен серый полумрак,

      И точно маятник зловещий,

      Звучал мой одинокий шаг.

      И там, где глубже сумрак хмурый,

      Мой взор горящий был смущен

      Едва заметною фигурой

      В тени столпившихся колонн.

      Я подошел, и вот мгновенный,

      Как зверь, в меня вцепился страх:

      Я встретил голову гиены

      На стройных девичьих плечах.

      На острой морде кровь налипла,

      Глаза зияли пустотой,

      И мерзко крался шепот хриплый:

      «Ты сам пришел сюда, ты мой!»

      Мгновенья страшные бежали,

      И наплывала полумгла,

      И бледный ужас повторяли

      Бесчисленные зеркала.