Любовь Советского Союза. Сергей Снежкин

Галя.

      – Не приедет! Не приедет! Не приедет! – кричал в ответ злой Ипат. – Твоя мамка в Москве за бублики голой скачет! Не приедет! Не приедет!

      Галя подняла с земли увесистый камень и бросила его в обидчика, но камень был слишком тяжел для ее слабой ручки и до забора не долетел. Потому Ипат продолжал безнаказанно кричать:

      – Не приедет! Не приедет!

      Когда Галя, осторожно проскользнув в калитку, вернулась в свой сад, Кузьмы Петровича уже не было.

      Заплаканная тетя Наташа схватила ее за ухо и потащила к дому мимо полулежащей в гамаке Нади с мокрым полотенцем на лбу.

      Бабушка, наливавшая пустырник из пузатого флакона в чайную ложку, побежала вслед за своей дочерью, тащившей плачущую Галю.

      – Не трогай дитя! – кричала она. – Дитя не виновато!

      – Последний столующийся ушел! – шипела тетя Наташа, отвешивая племяннице подзатыльники. – Все из-за языка твоего поганого! На что жить будем, засранка? На что, я тебя спрашиваю?

      Тетя Надя громко застонала, и бабушка была вынуждена вернуться к ней.

      – Ухи не крути! – попросила она. – Хрящик повредишь. Лучше за волосы дери!

      – Вот сиди здесь теперь! – приказала тетя Наташа, вталкивая Галю в погреб.

      Погреб был неглубокий, «летний», в нем хранились банки с вареньем, картошка, лук, яблоки нового урожая и ненужный огородный инвентарь.

      – Варенье не трогай! – приказала тетя Наташа и захлопнула кое-как сколоченную из горбыля дверь.

      Галя вытерла слезы подолом платьица, подтащила к дверям дырявое ведро и, перевернув, села на него. Сквозь дверные щели она смотрела на тетушек и бабушку, обсуждавших ее судьбу.

      – Я с ней жить не стану! – убежденно говорила бабушке тетя Наташа. – Последнего жениха отвадила, гадюка!

      – А Павел? – робко напомнила бабушка.

      – Он к Ляминской дочке ходит, – слабым голосом напомнила тетя Надя.

      – Еще бы ему не ходить! – злобно откликнулась тетя Наташа. – Была бы у меня обувная лавка, и ко мне бы отбою не было!

      – Лишний рот! – горестно продолжала тетя Надя. – Дармоедка!

      – Она дитя! – напомнила бабушка, собирая со стола грязную посуду. – Наташа, – позвала она, разглядывая тарелку.

      – Что, мама? – недовольно отозвалась дочь, укладываясь в гамак рядом с сестрой.

      – На тарелке суповой щербинка… скол… вчера не было! – расстроилась она.

      – Надежда на стол накрывала, – занятая своими мыслями, ответила тетя Наташа.

      – Надя? – повернулась к другой дочери бабушка.

      – Что вы ко мне пристали? – плачущим голосом спросила тетя Надя. – Не я это… может, Кузьма Петрович?

      – Он что же, тарелки грызет, Кузьма ваш? – продолжила сбор посуды бабушка.

      – Мама, – решительно вставая из гамака, сказала тетя Наташа. – Отправлять ее надо! Вместе нам не прожить!

      – Куда отправлять? Как? – ахнула бабушка.

      – В Москву, к Клавдии. Дочь к матери! – так же решительно продолжила тетя Наташа, легко подымая ведерный самовар со стола.

      – Она дитя! –