Ромашка на баобабе. Георгий Кузнецов

после Департамента Африки, где я, как уже писал, столкнулся с концептуально отличными подходами к правке документов, приводившими к тому, что подчиненные предпочитали не особенно задумываться над стройностью текстов, т.к. в любом случае это никому не было нужно и подлежало обязательной жесточайшей корректировке. Во-первых, мне было лестно, что у меня появился столь компетентный учитель. Во-вторых, его присутствие мотивировало на развитие, стыдно было подвести и окончательно разочаровать человека, который продолжал верить в мои таланты. В-третьих, я для себя на будущее сделал вывод, что любой документ можно править до умопомрачения, однако это едва ли оправдано, в том числе и с воспитательной точки зрения. Внесением своих бесконечных изменений есть риск полностью отбить у подчиненных мотивацию хотя бы задуматься и попытаться написать достойно.

      АЭРОПОРТ

      Дакар – точка регионального значения для российского внешнеполитического ведомства. Это, в частности, касалось перемещений коллег из соседних стран, а также разнообразных российских делегаций. Через нас пролегали маршруты в Гвинею, Гвинею-Бисау, Кабо-Верде, Мавританию, Мали. Мы бесконечно встречали, сопровождали и провожали коллег. И так каждый месяц. А пропусков в аэропорт было всего четыре. Мой личный рекорд тех времен – 18 поездок за 14 дней. Фактически жил в аэропорту значительную часть времени, знал каждый закоулок, перезнакомился со всеми сотрудниками.

      За три года я там так всем примелькался, что последние полгода командировки везде, во все зоны, на лётное поле, на границу, в багажное отделение я продолжал ходить без пропуска, срок действия которого истёк, и вообще без каких-либо документов. Мои многочисленные знакомые лишь каждый раз удивлялись: «Жорж, неужели ты снова пропуск забыл? Ну, проходи, брат!».

      Подружился я и с представителями авиакомпании «Эр Франс», услугами которой мы чаще всего пользовались. Самым большим моим товарищем стал руководитель их службы безопасности – исполинского роста мулат, отслуживший в Иностранном легионе. Он был чудовищно уродлив, с огромным шрамом на лице и больше смахивал на Квазимодо, отпугивая всех своим внешним видом и внушительными габаритами. Зато ко мне он как-то особенно проникся, мы с ним подолгу беседовали обо всём на свете в ожидании вечерних прилетов рейса из Парижа. Человеком он оказался образованным, показал себя тонким ценителем классической французской литературы, легко читал наизусть стихи, был знатоком искусства. Короче, оказывал на меня облагораживающий эффект.

      Я настолько примелькался эрфрансовцам, что они постоянно пытались отплатить мне за предобрейшее к ним отношение, поэтому ни я, ни жена никогда не улетали из Дакара иначе как повышенным классом, ибо негоже уважаемому человеку ютиться в экономе с местными. Да и с перевесом у наших сотрудников никогда не возникало проблем, хотя остальных пассажиров контролировали на этот счёт нещадно, заставляя иностранных туристов платить за перевозку столь