Эхо моей судьбы. Наталья Владимировна Тимофеева

и дробится.

      Упав на рёбра острые камней,

      Он с них стекает чистою водицей.

      Играет свет, мерцая вразнобой

      Лучами льда брильянтовой огранки…

      А дым свивает кольца над трубой,

      И так приятно думать спозаранку

      О том, что в этой гулкой тишине,

      Среди зимы неправдашней и мглистой

      Ничто не может сердце ранить мне.

      Душа, в тиши купаясь студенистой,

      Слилась с её покоем наливным

      В скалистых гор укромной полой чаше,

      Что стала мне прибежищем родным,

      Всех дальних далей радостней и краше.

      И что теперь грустить о прежних днях,

      Где не было просвета и надежды?

      В ладони лёд истаял, а в горах

      Открыло солнце плазменные вежды…

      «Мои стихи, как рыбы в океане…»

      Мои стихи, как рыбы в океане,

      В моих глубинах ходят косяком.

      А я лежу у печки на диване,

      И голова с ногами – босиком.

      Мои стихи словами серебрятся

      И плавниками колются в ночи,

      А я ловлю напев аллитераций

      И слушаю, как он во мне звучит.

      Сопряжена с рассветом и закатом,

      Я просто грежу и во сне живу,

      Забыв, кем я была в миру когда-то, —

      Со всеми вместе спящей наяву.

      Зачем мне память – злобное отродье,

      Что ковыряет сердце день деньской?

      Мои стихи придут на мелководье

      Периферии духа на постой.

      Они очистят грешный эпителий,

      Его снимая с ветреной души,

      В которой снова ангелы запели

      И стали чувств остатки ворошить.

      На острие пространства векового,

      Где мне с тобой никак не разойтись,

      Будь ярче света, праведное слово!

      Хранитель мой, и ты со мной молись!

      Когда б во мне осилилось былое,

      И стал мой взор провидчески терпим,

      Мне б вознести свой глас у аналоя

      И встать почти безгрешной перед ним!

      Но нет пути назад в своё рожденье,

      Где был лишь малый первородный стыд…

      Опять, увы, пишу стихотворенье,

      А сон мой грешный разум сторожит.

      И плещут рыбы блёсткими хвостами

      И раздувают жабры, как меха,

      И я лечу проклятыми верстами

      Неясных грёз на поиски греха.

      «Нет волшебных чар у февраля…»

      Нет волшебных чар у февраля,

      Он бесплоден, этот злой колодник.

      Спят под спудом холода поля,

      Только ветер – севера угодник

      Мчит, сминая воздух, и кнутом

      Хлещет ледяным повдоль дороги,

      А над ней снега летят гуртом,

      Засыпая чёрные облоги.

      Кое-где лоснятся зеленя

      На озябшем выстуженным взгорке,

      Колокольцем бронзовым звеня,

      Конь с телегой, да кобель на сворке

      Потащились ветру супротив

      За цыганом в псивом полушубке.

      Он какой-то скачущий мотив

      Напевал, цыганка, дуя губки,

      На телеге