Уайтбол. Ирина Белояр

ночью он добрее к сердечникам и пьяницам. Стараясь двигаться твердо (поскольку народ на улице еще разгуливал вовсю), я отправился в сторону Восточного парка. Не знаю, на каких остатках воли получалось держаться целый вечер. Сейчас этих остатков хватало исключительно на то, чтобы не опуститься на ближайшую лавочку или бордюр. Если такое произойдет, дворники поутру отправят меня в контейнер вместе с окурками… Забрел в парк, прислонился к дереву, ощутил, как маленькие электрические иголочки рассыпаются по коже головы, и оттуда, от затылка, растекается по телу теплая слабость. Главное, глаза не закрывать, а то поведет.

      Кусты передо мной шевелились от легкого ветра. Зрение потихоньку адаптировалось к темноте: стали различимы контуры отдельных листьев. Потом контуры размылись, и взгляд утонул в полупрозрачной тени, в глубине зарослей – там, где не было ни веток, ни зелени, ничего. Теперь вместо кустов впереди колыхались стоячие волны реки. И, хотя это не было похоже на ставшие для меня традиционными путешествия (что-то мешало реке течь вверх), чувства все же обострились: невидимое стало видимым, неслышное – слышным, невозможное – возможным. Тело утратило тяжесть и превратилось в пульсирующую субстанцию, для которой трудно подобрать аналог из привычной жизни.

      Вдруг, как пронзительный гонг в тишине, ощущение: на меня смотрят. Река тут же превратилась обратно в кустарник, а глаза сами собой сфокусировались на светлой парковой дорожке. Сторожевой инстинкт, или стрессы последних двух дней, или еще что заставили меня замереть на месте. Почему-то было очень важно: не спугнуть…

      Он шевельнулся первым. Не сзади, как я думал. Спереди-слева. Я резко развернулся в ту сторону – во всяком случае, показалось, что резко – еще не зная, что собираюсь делать и как понимать происходящее. С чего я вообще решил, что происходящее относится ко мне – трудно сказать, но, похоже, не ошибся: неведомый наблюдатель метнулся вперед, перемахнул через низкую парковую оградку и побежал по тротуару прочь.

      Я за ним.

      Что-то было в этой погоне иррациональное: куда, зачем, почему – шут меня знает, но догнать беглеца вдруг стало самым важным делом на свете. Будто если не догоню, придется потом окольными путями искать истину всю жизнь. Какую истину? Спросите чего полегче.

      Казалось – не бегу, а лечу. Разумеется, только казалось: в таком состоянии бежать быстро не сможет даже лошадь. Поначалу удалось немного сократить дистанцию, но почти сразу после этой маленькой победы я начал отставать. В каком-то по счету переулке (убей не вспомню, сколько раз мы сворачивали) почудилось, что беглец исчез. Несколько секунд заминки стали окончательным фиаско: темный силуэт показался уже в метрах пятидесяти от меня.

      Еще одна подворотня насквозь, еще одна… на трезвую голову не понять, как удалось пробежать столько. Ощущение тяжести, которое вытянула из меня «стоячая река», до сих пор не вернулось в полной мере, невозможное все еще было возможным, а отскакивающие в сторону прохожие воспринимались как декорации фильма, который