Воспоминания. От крепостного права до большевиков. Николай Егорович Врангель

дома, как раз против дворца, где жил Потапов. В верхнем этаже были всего две комнаты. В первой, нашей «парадной», стояла большая библиотека Дохтурова в старинных шкафах из простого некрашеного дерева, такой же его письменный стол и несколько венских, не совсем на ногах твердых стульев. Во второй – громаднейшем зале, сплошь покрытом редкими персидскими коврами, – все четыре угла были огорожены ширмами из камыша, или, вернее, трельяжами, так как материю к ним мы все собирались купить, да так и не собрались, и служили спальнями.

      В одном углу жил наш «старшой» Дохтуров, в другом Алеша Философов (впоследствии управляющий дворцом великого князя Павла Александровича61), в третьем адъютант Потапова Обухов, впоследствии муж сестры Зайки, в четвертом я. В середине залы стояли четыре умывальные стола, фортепиано, три письменных стола, станки для гимнастики, стол для обеда, примитивные кресла, подставки для седел и ящик с бутылками шампанского. Наши бесчисленные слуги жили в нижнем этаже. Штат этот состоял из трех слуг, четырех рейткнехтов, которые смотрели за нашими верховыми лошадьми, и повара. Денщик Дохтурова Круглов жил со своей женой и годовалым сыном Митькой в отдельном флигеле. Этот Митька, крестник Дохтурова, воспитанный на его средства, как, впрочем, и много других бедных детей, в чине полковника погиб геройской смертью в Маньчжурии.

      Круглов был феноменально глуп, но Дохтуров без него жить не мог, хотя Круглов все делал шиворот-навыворот, был ленив и своего полковника не очень баловал. Но в известной практичности ему отказать нельзя было. Так, он изобрел патентованное средство, чтобы утром заставлять своего патрона очнуться – что было довольно мудрено. Кое-как растолкав его, Круглов скорее совал ему в руки Митьку и отходил. От страха уронить его Дохтуров просыпался.

      Янкелевна

      Вставанье наше напоминало пышный ритуал вставанья «короля-солнца» Людовика XIV, которое всегда, как известно, происходило при многолюдном собрании придворных. Пока нас голых обливали водой и растирали щетками и мы боролись, качались на трапециях и прыгали через кобылу, приходили писарь с бумагами, приятели, рейткнехт за приказаниями, повар и обязательно старая, толстая еврейка факторша панна Янкелевна, которая раз навсегда заявила, что наша нагота ее совсем не стесняет, так как она «этим не интересуется». Панна Янкелевна была дама известная и необходимая всему городу, начиная от дома генерал-губернатора. Она доставляла всем что кому нужно: прислугу, дрова, провизию, старинные вещи, деньги в долг, лошадей, даже то, что столь почтенной даме доставлять и не следовало бы. Рассказывала новости дня, передавала любовные записки – но никогда не сплетничала, хранила свято секреты и никого не обманывала. Без нее никто обходиться не мог. Все над ней трунили, но все ее уважали. Ежедневно между панной Янкелевной и нашим поваром происходил один и тот же разговор.

      – Что прикажете изготовить на обед? – почтительно спрашивал он.

      – Сделай ты им щуку, – говорила

61

Павел Александрович (1860—1919), великий князь – сын Александра II.