Увиденное и услышанное. Элизабет Брандейдж

убил? Из-за полной ерунды, да?

      – Игра в теннис. Видимо, хорошо так проиграл. А ты умеешь?

      – В теннис?

      – Мы можем как-нибудь сыграть.

      – Я не очень…

      – Тогда тебе не нужно беспокоиться.

      – О чем?

      – Что я убью тебя, если проиграю. – Он усмехнулся. – Это была шутка.

      – Ясно. – Она попыталась улыбнуться. – Ха-ха.

      – У меня есть друзья, можем сыграть пара на пару. Я бы предпочел быть твоим партнером, а не противником.

      – Так мне будет куда безопаснее.

      – Верно. Но играть с гарантией – скучно, разве нет?

      Люстры начали тускнеть, и Джордж снизил голос до шепота:

      – Вообще-то ему сошло с рук. И неудивительно, учитывая, что он был настоящий гений.

      – Гений или нет, убийство не должно сходить с рук.

      – О чем это ты? Мы все так делаем. Это что-то вроде премии за хорошее поведение. Книжка, которую ты не вернул в библиотеку, чаевые, которые не дал. Рубашка друга, которую забыл отдать. Что-нибудь, что сошло с рук – и всё. Да ладно, кто бы говорил. Я же знаю, ты так поступала. Ну, признайся.

      – Я ничего такого не помню.

      – Ну, тогда ты еще невиннее, чем я думал. Вижу, ты Очень Хорошая Девушка, – он выговорил каждое слово будто с заглавной буквы. – Рекомендую быстрое и полное развращение.

      Она немного смутилась и спросила:

      – А ты?

      – Я? О, я насквозь развращен.

      – Я тебе не верю. По виду не скажешь.

      – Я научился маскироваться. Необходимо для выживания. Я вроде тех венецианских карманников. Ты еще ни сном ни духом, а у тебя уже ничего нет – денег, документов, тебя самого нет.

      – Звучит опасно. Не уверена, что мне стоит с тобой разговаривать.

      – Просто хотел, чтобы ты знала, во что ввязалась, – сказал он.

      – Ты собираешься обчистить мои карманы?

      – Могу постараться, чтобы мне кое-что сошло с рук.

      – Например?

      Аудитория разразилась аплодисментами, когда лектор, худой седовласый джентльмен в костюме из ткани в рубчик, вышел вперед.

      Джордж зашептал ей прямо в ухо.

      – Ну, например, вот что, – сказал он, засовывая руку ей под юбку, когда на экране появился «Амур-триумфатор»[25].

      По причинам, которые она не вполне понимала – ведь они вроде бы были совсем непохожи, с очень разными ценностями – они стали неразлучны. Она была девственница, он гордился репутацией бабника. Если она и знала его истинную природу, то игнорировала ее, принимая его погруженность в себя за интеллект, тщеславие за хорошее воспитание. Он катал ее на руле велосипеда, водил в кофейню на Спринг-стрит или в бар «Перпл», а иногда в бар для ветеранов, где виски был всего по шесть центов за стакан, и они слишком много пили и беседовали о мертвых художниках. Джордж знал о художниках больше, чем любой из ее знакомых. Он говорил, что раньше хотел сам стать художником, но родители его отговорили.

      – Мой отец – мебельный король Коннектикута, – сказал он ей. – Такие не особо тепло относятся к искусству.

      Они бродили по Музею Кларка, целовались

25

Картина Караваджо.