Светлолунный сад. Каролина Павлова

дивяся, говорит:

      «Что ты бьешься там об камень?

      Отчего ты так сердит?» –

      «Тесен свод, сжимают стены, –

      Зашипел в печи ответ, –

      Протянуть живые члены

      Здесь в хлеву мне места нет.

      Душно мне! А погляди-ка,

      Я б на воле был каков?» –

      И взлетел вдруг пламень дико,

      Будто выскочить готов.

      «Не пылай ко мне так близко!

      Ты меня, злой дух, не тронь!» –

      Но глазами василиска

      На него глядит огонь:

      «Мне ты путь устрой!

      Положи мне мост,

      Чтоб во весь я свой

      Мог подняться рост.

      Здесь я мал и слаб,

      Сплю в золе как тварь;

      Здесь я – подлый раб,

      Там я – грозный царь!

      Поднимусь могуч,

      Полечу ретив,

      Разрастусь до туч,

      Буду диво див!»

      Рыщет в печке, свищет, рдея,

      Хлещет он кирпичный свод,

      Зашипит шипеньем змея,

      Воем волка заревет.

      И ребенок, с робким взглядом,

      Как испуганный слуга,

      Положил поленья рядом

      С полу вплоть до очага.

      ………………….

      Ночь ясна; луна-царица

      Смотрит с звездного дворца;

      Где же мирная светлица?

      Где невеста молодца?

      Ночь тиха; край опустелый

      Хладный саваном покрыт;

      И в степи широкой, белой

      Столб лишь огненный стоит.

Июнь 1841Гиреево

      Рудокоп

      1

      В подземной тьме, в тиши глубокой,

      Уж под ночь рудокоп младой,

      В забвеньи думы одинокой,

      Сидел пред собранной рудой.

      Вдали, гудя сквозь лес дремучий,

      Звал всенощной протяжный звон;

      Но, наклонясь над темной кучей,

      Не слышал благовеста он.

      Глядел он в глубь, где клад несметный

      Немая покрывала мгла,

      Глядел на камень тот бесцветный,

      В котором власть земли спала.

      А звук носился непонятный

      Вдоль переходов рудника,

      Жужжал как бы припев невнятный

      При тихом стуке молотка.

      Но он с заветного металла

      Ни глаз, ни мыслей не спускал.

      Пусть там, вверху, весна блистала

      Цветным ковром на высях скал;

      Пусть солнце там, над мертвой бездной,

      В лучах купало край земной;

      Пусть небосклон тысячезвездный

      Сиял бездонной глубиной, –

      Одно он думал.

      И нежданно,

      Как бы в ответ его мечте,

      Заговорил вдруг кто-то странно,

      Глазами блеща в темноте:

      «Да, что на каменном здесь ложе

      Лежит в затворе у меня,

      Вам неба божьего дороже,

      Светлее звезд, нужнее дня.

      И что ж сиянье небосклона,

      Вся эта пошлая краса

      Тому, кто зрит земного лона

      Неведанные чудеса?

      Кто в жизнь, блестящую под мглою,

      В светло-волшебный мир проник?

      Кто