Марс наш!. Валерий Большаков

на Марсе их везли тонны, а вот воды…

      Воды было мало. Очень мало.

      Пока еще их спасал регенератор, каждый день отцеживавший из атмосферы и мочи по два стакана на каждого, но все идет к тому, что даже эту скудную «пайку» придется урезать до трехсот миллилитров в сутки, а потом и до двухсот.

      Так что чудесная возможность сдохнуть от жажды у них имеется.

      Правда, есть НЗ – глыба льда, что покоится в негерметичном отсеке по соседству, но это на черный день.

      Воронин усмехнулся.

      Можно подумать, сейчас светлый…

      Зашипел шлюз, загрюкали подковки.

      Подолян стащил шлем и смущенно улыбнулся.

      Ашоту здоровому, было неловко, что раненый товарищ вынужден подменять его на ВКД.

      Но больше-то некому. Царев и так по две смены отбарабанил…

      – Встаю, – сказал Николай, покидая спальник, висевший на переборке.

      – Я там прихватил кое-где, – заторопился Подолян, – надо только проварить, как следует.

      – Сделаем, – кивнул Воронин, сдерживаясь, чтобы не застонать.

      Благо, что невесомость и не надо ходить.

      Но все равно двигаться, не беспокоя раненый бок, не получалось.

      То изогнешься, то наклонишься – и как резанет… Уф-ф!

      – Генка где?

      – Они с Зайцем кабели протягивают.

      – Понятно.

      Нацепив гермошлем, проверив давление воздуха в баллоне и зарядку аккумуляторного пояса, Николай оттолкнулся здоровой ногой и поплыл к кессону.

      Отшлюзовался. Перехватился.

      Космоскаф Царев не тронул – оставил ходячим больным.

      Воронин усмехнулся. Болезный…

      За СПК Николай почти не держался, одной ногой цепляясь за фиксатор.

      Почему-то лишь теперь, когда его корабль поневоле забрался в Пояс Астероидов, Воронин ощутил, что он в мировом пространстве.

      К этому времени Земля ужалась до яркой голубой звезды, Луна и вовсе за искорку сходила, одно только Солнце палило тем же шаром горящей материи.

      Но и оно не воспринималось сейчас как солнышко – нет, то был желтый карлик в полыхающей мантии, косматый от протуберанцев, бросающий в толпу планет полные пригоршни протонов и нейтрино.

      Звезда. Светило. Небесное тело.

      А как осмотришься, так и вовсе страх берет.

      Сидя на Земле, не понять, какова она, эта бесконечность, бездонная тьма, где царит абсолютный колотун.

      И здесь просто негде укрыться от скопища галактик, зовомого Большой Вселенной – она повсюду, куда ни глянь, и только тонкая скорлупка корпуса корабля разделяет тьму и свет, холод и тепло, смерть и жизнь.

      Кокни ее, эту скорлупу, и капец придет горстке живых и наглых, возомнивших, что если они разумны, то уже и не смертны.

      Как бы не так…

      «Во-во…»

      Парой слабых выхлопов Николай направил космоскаф к месту перелома – переходному отсеку, где Ашот пытался накладками из титана скрепить корму и нос.

      Шаткой выходила конструкция, но другой нет.

      Взявшись поудобнее за цилиндрический баллон со смесью для вакуумной сварки,