Юная Венера (сборник). Дэвид Брин

воскликнул он, плавно передвигаясь к буфету, чтобы обследовать его содержимое.

      Я сразу понял его фокусы. Ибо именно он, якобы чтобы показать мне свой космический корабль, собранный на лужайке, завел меня в тесный салон и угостил новым коктейлем, который сам придумал. «Ускоритель ядерных частиц», как он его назвал. Я сделал всего один глоток, произнеся затем: «Должен сказать, Слайти» – как вдруг почувствовал всю мощь этой смеси. Но ни одно слово больше не сорвалось с губ Глостера. Свет в моих очах погас, и я погрузился в кроличью нору, из которой уже не мог выбраться, пока не очнулся в глубинах космоса.

      – Нечего меня приветствовать, – сказал я, вставая и яростно отбрасывая в сторону салфетку. Выражения типа «хитрый негодяй», «подлый трюк» и «мерзавец» вертелись у меня на языке, пытаясь выяснить между собой, кому первому сорваться с губ. Я рассматривал также «пригрел змею», но не был уверен, что оно прозвучит к месту.

      Но Слайти сделал жест рукой, словно стирал крошки со стола.

      – Ладно тебе, Барти, – сказал он, накладывая себе яичницу и тонкий ломтик бекона, которые показались мне не только необычными по своим размерам, но обладающими странным зеленоватым оттенком. – Ты что, не понимаешь шуток?

      – Шуток? Вот это мило! – К тому времени я уже выстроил «негодяя», «трюк» и «мерзавца» в единую разрушительную фалангу и уже собирался бросить их в атаку на Туве-Випли. Но в этот момент Балди разразился новыми потоками слез, и было как-то странно начинать сражение, когда твои раненые требовали утешения.

      Но утешать было не в стиле Слайти.

      – Соберись, Балди! – прикрикнул он командным тоном и, усевшись за стол, принялся за еду с усердием, которое наводило на мысль о волке, освоившем азы искусства пользования столовыми приборами. Я вспомнил, как в нашей школьной столовке мальчишки всегда оставляли свободное пространство вокруг Туве-Випли; оказавшиеся в радиусе его вытянутой руки рисковали внезапно получить серьезные повреждения.

      Пока я погружался в воспоминания, Балди Спотс-Бинкл встал из-за стола и, размазывая слезы, покинул комнату. Слайти оторвался от своего корыта ровно настолько, чтобы успеть прохрюкать невразумительный комментарий, – а может, у него просто кусок застрял в горле, – затем снова вернулся к звону серебра по фарфору.

      Забота о Балди заставила меня умерить свой гнев.

      – Мне кажется, Слайти, что это ты вверг Балди в омут уныния.

      Он посмотрел на меня с набитым яичницей ртом и пробубнил:

      – Тритоны.

      Конечно же, это были тритоны. Я должен был догадаться с самого начала. С детства Арчибальд Спотс-Бинкл был очарован этими скользкими маленькими созданиями. В школе, в нашем кабинете, он держал в стеклянном аквариуме стайку тритонов, часами рассматривая их перемещения, часто болтая мухами на ниточках возле их мордочек.

      У остальных мальчишек, имеющих другие интересы, сложилось негативное мнение о странном увлечении Балди. Знай мы, как все пойдет дальше, мы