Труды и дни. Михаил Москвин-Тарханов

Дуся. Для Дуси и Саши наспех строился отдельный тёплый зимний домик. Ещё они взяли щенка овчарки, назвали его Гаврош, пусть охраняет участок.

      Страх и трепет

      Пока семейство Родичевых мирно отдыхало на даче, в Москве за красной кирпичной стеной произошло эпохальное событие – товарищ Сталин второго июля подписал решение Политбюро «Об антисоветских элементах». Но ещё раньше, в июне Василий Дмитриевич, слушая радио и читая о суде над Тухачевским и другими, стал мрачен, как это бывало при подобных известиях.

      В голове его в такие дни начинал работать калькулятор, как у старшего офицера, изучающего характер местности и прикидывающего возможность прилёта вражеского снаряда на позиции своей части. Пока дело касалось военных, вроде было относительно спокойно, но что-то витало в самом воздухе, в той атмосфере агрессии, подозрений и ненависти, градус которой всё повышался, чувствовался в газетах, радиопередачах и просто среди людей.

      И вот «прозвенел первый звоночек» – пятнадцатого ночью к даче комдива Огуренко подъехали две чёрные машины М-1, самого комдива и его жену арестовали и увезли. Всю ночь и весь следующий день на даче шёл обыск, потом чекисты уехали, прихватив с собой сторожа Семёна, ординарца комдива со времен Гражданской войны. Так не стало в обществе на даче Полины Васильевны.

      – Невелика потеря, – заметила Эля.

      – Может, он ни в чём не виноват, это ошибка, – заступилась Аня.

      – Там разберутся, если не виноват, так отпустят.

      Но уже через две недели Эля не была такой самоуверенной, даже казалась испуганной – вМоскве арестовали профессора Каца, говорили, что по доносу бывшей жены, но чего только не придумают на даче. И перед самым отъездом пришло известие, что арестованы Богдан Михайлович, а также папа Алёши, авиаконструктор, тот самый, который навещал сына и привозил солдатиков.

      Всё это было очень тревожно. Татьяна Ивановна, Зоя Константиновна и Анна Владимировна конспиративно посовещались, гуляя втроём по лесочку у болота, и решили просить совета у Василия Дмитриевича. Тот был уже готов:

      – Вам, Зоя Константинова, Тане и мне с вами надо сидеть тут тихо по своим домам и дачам, в Москву не ездить, внимания не привлекать, в гости к посторонним не заходить, разговоры на улице ни с кем не поддерживать. Началась новая компания «борьбы за социализм», и она должна когда-то будет закончиться, но вот когда, неизвестно. Сейчас главное – не попасть под первый вал арестов, а там видно будет, может, мимо пронесёт, как уже не раз бывало.

      – А что тогда прикажешь делать работающим – Соне, Адаму и мне? – спросила взволнованная Анна Владимировна.

      – А вот вам как раз надо быть в Москве. МХАТ и Большой театр скорее вас защитят от ареста, чем дача. Станиславский и Гельцер не дадут просто так никого из Худебников арестовать. Главное, что будет с Николаем, вот если арестуют его, то тогда и за нами всеми придут. Надеюсь, что его не тронут, – сказал Василий Дмитриевич