Глаза цвета твоих. Княженика Волокитина

дарила тебе веру в себя, дарила зеркало, в котором ты был успешен и крепок.

      Я дарила тебе медовую негу на своих египетских простынях.

      Говоришь, видел меня с кем-то в городе? Да, разумеется. Он кормил меня ягодами. Ты любишь ягоды?

      Это ведь город-призрак, милый, тут можно увидеть своими глазами даже то, чего никогда и нигде не было.

      Здесь люди скалятся друг на друга, и называют оскал улыбкой, входят в темный вечерний туман в лучших костюмах, словно там они смогут смеяться.

      Ложатся ночью с другими людьми, словно так они смогут спать.

      Я люблю спать. Сны очищают мою совесть. В них я все еще тонконогая девчонка, а ты – белозубый мальчик, у которого еще нет галстука, и кабинета, и стола с зеленым сукном, и секретарши с бюстом пятого размера, которую я, кстати, приказала увести в лес и оставить там привязанной у муравейника, обнаженной и плачущей.

      А сейчас уходи. И, так как я щедра, я даю тебе шанс проверить, что за тобой нет слежки. Так и быть, я перестану дышать ночами в твое окно.

      Фондю

      Как же удалось тебе так легко сделать из чего-то сухого и жесткого нечто мягкое и и сочное?

      Когда я склоняю голову на твое плечо, твое дыхание царапает мне макушку, и мне становится больше не нужно дышать.

      Я горю и корчусь в сладкой муке, никогда больше не жесткая, никогда больше не грубая.

      Моя ненависть растворяется в твоей улыбке, я вся – Любовь, я вся – Нега.

      Дай мне услышать твой пульс, дай мне ощутить твой вкус изнутри, до самого горла.

      Я обрела наконец безумие в тебе, и оно превосходно. Как вино, которое ты подаешь к сырам. Мы отбрасываем одну тень, одну на двоих, потому что меня не существует, когда ты находишься рядом.

      Ты – чемпион по смягчению, по жару и вкусу. Если бы ты был поваром, твоим коронным блюдом было бы фондю.

      Еще одна ночь

      У моего страха плоская чешуйчатая голова, а глаза сводят с ума, как сломанный калейдоскоп.

      Невозможно сфокусироваться, невозможно отвести взгляд. Мое отражение в зеркале намного некрасивее меня. оно тусклое и беспомощное.

      Ночью, когда я без сна лежу на кровати, прикрыв глаза от беспардонного свет уличного фонаря, мое отражение встает в зеркале в полный рост и смотрит на меня.

      Я это знаю – и никогда не поворачиваю головы.

      Я бесшумно плачу и жду рассвета, чтобы отражение помутнело, подернулось тонкой рябью и растворилось. Обычно это случается за полчаса до рассвета.

      Тогда я наконец засыпаю, для того, чтобы проснуться под ненавистную мелодию будильника через пятьдесят минут и прожить еще один день, разбирая бумаги и слушая сплетни у кулера.

      Жертва Сатира

      Огненная моя, лакричная, разве мало дарил я тебе своих ласк? Я болен, я одержим тобою – возьми мою руку, послушай, как в ней утихает пульс.

      Ромовая моя, пшеничная, разве тех цветов, по которым ступала ты туфельками, не хватило тебе, чтобы забыть о том, сколько лет я живу уже на этой планете. Ты смеялась, ты уверяла.