Метафизика власти. Александр Рубцов

их тональность. Когда страна цветет, правит морями и прирастает колониями, естественно задуматься о «миссии белого человека». Но нелепо взваливать на себя глобальные задачи, когда дома разор. Когда дела идут, можно с приятностью культивировать american exceptionalism, canadian identity или Nihonjinron – japanese uniqueness. Если же в стране «свой» кризис, если ей необходимо преодолеть поражение или отставание, тон должен быть самокритичным и деловым, мобилизующим не на победные рейтинги, а на работу, часто неприятную.

      Идейный жанр нашего официоза – «Подвиг разведчика» в стиле «Кубанских казаков». Героическое подобострастие, инновационный сервилизм. Трудно представить встречу российских писателей с царем или генсеком с приглашениями от Лермонтова, Толстого, Достоевского, Шолохова, Солженицына и Пастернака. Заигрывание с символами великой культуры начисто игнорирует ее ключевые установки – критику действительности и безжалостную самокритику, рефлексию, дистанцирование от власти, неприятие обывательской надутости, государственного самодовольства и украшательства. Это культурная измена и полное непопадание в тональность задачи, грубая ошибка в выборе между «Как все замечательно!» и «Что не так?».

      Размер

      Идеи бывают историческими, даже вневременными, но острые ситуации требуют ситуативных решений. Когда надо срочно понять, что делать здесь и сейчас (и что надо было делать еще вчера), вопрос «кто мы?» может показаться излишеством. Конечно, важно, с какой идентичностью помирать, но можно дерзнуть и хотя бы попытаться остановить процесс.

      У нас сложнее. Что делать – более или менее понятно. Страна в истории движется в направлении свободы, но рывками и с откатами в реакцию. В этом гибриде побеждает то цивилизация, то дикость, в сравнении с которой варвары – приличные, продвинутые люди, впитывающие культуру, которую они разрушают. Эти не впитывают. Общество превращают в стадо «политических животных» уже не в метафорическом смысле.

      Вопрос тогда не в том, что делать, а почему не получается, систематически и хронически. Почему из просветов мы ухитряемся возвращаться в такой мрак, в какой мало кто в истории возвращается с такой скоростью, так далеко и так радостно? Здесь текущие политические задачи смыкаются с неизменным «какие мы?», с анализом тупиков и развилок отечественной истории, всех этих «вечных возвращений». Опасно затеваться снова, когда не ясны причины прежних неудач.

      И уж тем более все безнадежно, если из истории лепят героический миф, приучающий людей слепо гордиться, вместо того чтобы думать и что-то всерьез делать, в том числе с собой.

      Проблема

      Ресурсная, сырьевая традиция в нашей истории странно перемежается с открытием, творчеством, инициативой, производством. Противоречие болезненно. Подвиги самоотречения и высочайшей морали сочетались здесь с редкостной подлостью и коллективной низостью масс. Окна в Европу именно прорубались, причем в курной