Жизнь и приключения товарища Сталина от рождения до пядидесяти пяти лет (1878-1933). Владимир Евгеньевич Солодихин

возись. Хочешь ешь его, хочешь соли, хочешь маринуй. Не нашего ума дело. Так что налей нам по рюмке водки, и мы пошли.

      – Сволочи! Но ничего. Будет и на Марфиной улице праздник. Царь-батюшка выведет вас на чистую воду! Ох, как он отомстит за меня!

      – До свидания! – полицейские снова отодвинули Марфу в сторону и направились к двери.

      – Что же вы творите?! – надрывалась вдова. – Выбросьте его в болото! Умоляю! Не оставьте своим благодеянием, голубчики! Заставьте вечно бога молить!

      – Окстись, Марфа! Он живой! – оглянулся на пороге один из полицейских.

      – Мертвый он! Господом богом клянусь, что мертвый! – Марфа несколько раз истово перекрестилась.

      – Вообще-то я жив, если вам интересно! – донесся слабый голос Сталина.

      – Тогда я его сама собственными руками задушу!

      – Я тебя не слышал! – козырнул на прощание полицейский.

      Сталин лежал на холодном грязном полу не в силах пошевелиться. Кругом гуляли сквозняки. Было холодно, из окна сильно дуло. Марфа с нескрываемой ненавистью разглядывала непрошенного квартиранта.

      – Учти, что бесплатно ты здесь жить не будешь! – злобно прошипела она. – Комната моя стоит очень дорого. Гони рубль за первый месяц. Чего уставился?

      – У меня денег нет, мадам! – с трудом пошевелился Сталин.

      – Тогда лучше удавись! Все равно изведу тебя! Ты у меня долго не протянешь! Собаке собачья смерть!

      Сталин устало закрыл глаза и провалился в сон.

      Глава 6. Побег и первая любовь (зима-лето 1904 года)

      Село Новая Уда, впрочем, как и вся тогдашняя Россия, делилась на две неравные части.

      В Верхней Уде, которая располагалась на холме, жили немногочисленные местные богачи. В Нижней Уде посреди болот существовал остальной народ.

      Отлежавшись несколько дней, Сталин понял, что в Нижней Уде ловить ему нечего, и направил стопы в Верхнюю.

      Первый дом, куда он постучал, принадлежал первому богатею на селе, кулаку, торговцу и ростовщику в одном лице Филипу Толстопятову (в селе его за глаза называли Толстый за безразмерный живот).

      – Че надо, голодранец? – дверь открыл сам хозяин (он никому не доверял и принципиально не держал прислугу). – Вали отсюда. Милостыню не подаю. Еще раз возле своего дома увижу, убью!

      – Здравствуйте! – вежливо приподнял папаху Сталин. – Позвольте представиться. Меня зовут Коба.

      – Ты че глухой? Я тебе говорю: пошел отсюда на хер! Даю одну минуту. Потом собак спущу!

      – Я пришел, чтобы сделать вам предложение, от которого вы не сможете отказаться. Смею вас уверить, что это очень выгодно для вас в финансовом плане. Разрешите войти, а то на улице холодно.

      – Выгодно? – с сомнением посмотрел на него Толстопятов. – Коли так, заходи ненадолго. Но учти, если соврал, ты из моего дома вылетишь, как пробка из бутылки. Я тебе такой пендель отвешу, что ты до самого Иркутска лететь будешь!

      Сталин зашел в комнату и присел на стул у печки. Хозяин развалился на диване, поигрывая толстой золотой цепью.

      – Я