Петербург. Стихотворения (сборник). Андрей Белый

вы не боитесь? Может быть избиение…»

      – «Нет, возьмите, возьмите – голубушка».

      – «Что-ж: пожалуй, пойдемте. Только вы будете одеваться; и прочее там: пудриться… Так уж вы поскорее…»

      – «Ах, сейчас: в один миг!..»

      ………………………

      – «Господи, поскорее, поскорее… Корсет, Маврушка!.. Черное шерстяное платье – то самое: и ботинки – те, которые. Ах да нет: с высокими каблуками». И шуршали, падая, юбки: полетел на постель через стол розовый кимоно… Маврушка путалась: Маврушка опрокинула стул…

      – «Нет, не так, а потуже: еще потуже… У вас не руки – обрубки… Где подвязки – а, а? Сколько раз я вам говорила? И закракал костью корсет; а дрожащие руки все никак не могли уложить на затылке ночи черные кос…

      Софья Петровна Лихутина с костяною шпилькой в зубах закосила глазами: закосила глазами она на письмо; на письме же четко была сделана надпись: Николаю Аполлоновичу Аблеухову.

      Что она «его» завтра встретит на балу у Цукатовых, будет с ним говорить, передаст вот письмо, – это было и страшно, и больно: роковое тут что-то – нет не думать, не думать!

      Непокорная черная прядь соскочила с затылка.

      Да, письмо. На письме же четко стояло: Николаю Аполлоновичу Аблеухову. Странно только вот что: этот почерк был почерк Липпанченко… Что за вздор!

      Вот она уже в шерстяном черном платье с застежкою на спине пропорхнула из спальни:

      – «Ну, идемте, идемте же… Кстати, это письмо… От кого?..»

      – «?»

      – «Ну, не надо, не надо: готова я».

      Для чего так спешила на митинг? Чтоб дорогой выведывать, спрашивать, добиваться?

      А что спрашивать?

      У подъезда столкнулись они с хохлом-малороссом Липпанченко:

      – «Вот так так: вы куда?»

      Софья Петровна с досадою замахала и плюшевой ручкой и муфточкой:

      – «Я на митинг, на митинг».

      Но хитрый хохол не унялся:

      – «Прекрасно: и я с вами».

      Варвара Евграфовна вспыхнула, остановилась: и уставилась в упор на хохла.

      – «Я вас, кажется, знаю: вы снимаете номер… у Манпонши».

      Тут бесстыдный хитрый хохол пришел в сильнейшее замешательство: запыхтел вдруг, запятился, приподнял свою шапку, отстал.

      – «Кто, скажите, этот неприятный субъект?»

      – «Липпанченко».

      – «Ну и вовсе неправда: не Липпанченко, а грек из Одессы: Маврокордато; он бывает в номере у меня за стеной: не советую вам его принимать».

      Но Софья Петровна не слушала. Маврокордато, Липпанченко – все равно… Письмо, вот, письмо…

Благороден, строен, бледен!..

      Они проходили по Мойке.

      Слева от них трепетали листочками сада последнее золото и последний багрец; и, приблизившись ближе, можно было бы видеть синичку; а из сада покорно тянулась на камни шелестящая нить, чтобы виться и гнаться у ног прохожего пешехода и шушукать, сплетая из листьев желто-красные россыпи слов.

      – «Уууу-ууу-ууу…» – так звучало в пространстве.

      – «Вы слышите?»

      – «Что такое?»

      …………………

      – «Ууу-ууу».

      ………………………

      – «Ничего