Сто лет тому вперед. Официальная новеллизация. Юлианна Перова

работал.

      – А обязательно кем-то другим вырастать? – буркнул Коля угрюмо.

      Мама осеклась на полуслове. У нее закончились аргументы, а разговор рисковал зайти пройти «точку невозврата», после чего можно будет забыть о доверительных отношениях в семье вообще… по меньшей мере, на ближайшие годы. «Надо выдохнуть, – убеждала она себя мысленно, – он исправится, образумится, нужно только время…»

      – Мне надо на смену, – сообщила она, резко поднимаясь. – И да, мы договорились, что ты весь класс отмоешь от того, что натворил. Сам.

      – Легко вообще, – фыркнул в ответ Коля, но его отстраненный тон не сулил ничего хорошего. – Хорошей смены, мам…

      Глава 4

      Класс пустовал; все давно разошлись по домам… кроме, конечно, штрафников. Точнее, штрафник был один: приятель остался составить ему компанию, чтобы не было так скучно. Коля равнодушно возил тряпочкой по доске туда-сюда, без особого энтузиазма пытаясь похоронить навсегда следы своего творчества. Но настырная надпись никак не желала оттираться, и все попытки приводили лишь к увеличению грязного пятна.

      Тишину нарушало только поскрипывание тряпки о доску, шуршание обертки и тихий стрекот телефона. Все эти звуки страшно раздражали Колю. За часы, проведенные на «гауптвахте», он успел остыть, проголодаться и порядком разозлиться. А приятель сидел на парте за его спиной, болтая ногами и довольно чавкая конфетой, и гонял на телефоне какую-то игрушку. Помощи от него – как физической, так и моральной – было ровным счетом ноль.

      – Чеши домой, – раздраженно бросил парень, чувствуя, как отметка на шкале его нервов медленно, но верно подступает к точке кипения. – Чего сидеть?

      – Я здесь из-за чувства вины, – многозначительно заявил Фима, с тоскливым видом надкусив недоеденный батончик, как будто именно он был причиной всех его бед. – Это съедает меня изнутри.

      – Тут вторая тряпка есть, – решил намекнуть приятелю Коля, которому надоело работать в одиночку, когда другие едят.

      – Это было бы несправедливо, – заметил тот назидательно. – Я же не участвовал в конфликте.

      Нет, с этим бесполезно о чем-то говорить! Вымещая злость на ни в чем не повинной тряпке (а заодно чтобы выпустить пар), Коля схватился за нее обеими руками, придавил к поверхности доски и принялся ожесточенно тереть надпись. Но злость не ушла, а только усилилась от воспоминания, как вместо ветоши еще несколько часов назад пытались использовать его самого. Не исчезли и злосчастные разводы маркера.

      – Коль, я, конечно, понимаю глубинные причины твоего поступка, – пустился в рассуждения приятель. Он очень хотел хоть чем-то помочь другу, но ничего, кроме нравоучений, на ум почему-то не приходило. – Но, оценивая твою тактику, должен сказать, что она крайне неэффективна.

      – Ну, давай, ты меня еще не закапывал сегодня… – буркнул парень, не оборачиваясь. Мало ему как будто нотаций от матери и учительницы, так еще и этот лезет со своей моралью!

      Поразмыслив немного, Коля нашарил