Мама для Совенка. Часть 2. Екатерина Боброва

подскочил. Во рту пересохло, а в голове воцарился хаос. Одна часть, внезапно воспылавшая плотским, хотела так же: призыв во взгляде и его губы на своих. Вторая – здравомыслящая – материлась и пыталась давить на все: от совести до чувства долга.

      – Что же ты остановилась, Юлечка? – бархатно осведомились за ее спиной, на плечи опустились тяжелые ладони, а на столик слевитировал бокал с чем-то ядовито-зеленым.

      Почему остановилась? Потому что не знала, что делать дальше. Запуталась в собственных противоречиях, застряла между «нельзя, но хочется». И было до ужаса страшно сделать шаг в омут под названием «Четвертый». Довериться. Позволить себе увлечься. Глупо надеяться, что между ними может быть случайный секс, а дальше они станут делать вид, что не знают друг друга. Она точно так не сможет, потому что воспитана иначе. Интим – это близость, которая возможна только с родным человеком.

      Как долго она по кускам, буквально по крупицам выдирала бывшего из сердца? Вспомнила, а боль уже нашептывала в ухо: «Этот поступит так же. Почувствует свою власть над тобой, начнет распоряжаться. А потом заведет еще одну подопечную, когда ты ему надоешь».

      – Текст глуповат, – отложила она книгу, поджала губы, злясь на себя и на собственные неизжитые страхи.

      – Детских сказок у вас нет? – спросила Юля.

      – Наши сказки, Юля, на ночь лучше не читать. И давай наедине перейдем на «ты». Ты – ассара моего брата и моя подопечная. Не нужны лишние церемонии между нами.

      Он говорил, а пальцы нежно касались плеч, перешли на шею, чертя горячие узоры по коже.

      Как удержаться на краю, когда тело плавится, а сердце снова бежит марафон? Мир сужается до огненных прикосновений. Надо встать, стряхнуть его ладони с плеч, но дико хочется плюнуть на все запреты, прикрыть глаза, потереться головой о его руки. Отдаться…

      – Ты дрожишь. Выпей агру. Она поможет расслабиться.

      И совершенно интимно, шепотом, обжигая кожу, он сказал:

      – Не бойся меня, маленькая, не обижу.

      Расслабиться и отдаться. Мм, отличное завершение вечера. И тут отрезвляюще накрыло воспоминание об ужине с Третьим. Япона мать! Братцу хватит такта в поисках ассары наведаться в спальню брата. А там она вся такая… Непристойная. Возможно, довольная. Юля вспомнила поцелуй с принцем – нет, точно довольная.

      Она вскочила, словно облитая ледяной водой. Отпрянула, запнулась за столик, и бокал с неиспробованной агрой покатился по стеклянной поверхности, оставляя ядовито-зеленые лужи.

      Юля ойкнула, извиняюще посмотрела в потемневшие от бешенства глаза высочества. В голове мелькнула слабая надежда, что принц рассердился из-за пролитого напитка. Наверняка что-то дорогое и редкое, а она тут точно корова распрыгалась.

      – Простите, – пробормотала Юля, чувствуя себя ужасно. Глаза Фильярга стали по цвету напоминать горчичный мед. Он прищурился. Юля отступила. Острое чувство опасности криком застряло в горле. А память снова подкинула ощущение холодной стали, прикасающейся к коже.

      – Не стоит нервничать, – проговорила