Сын Петра. Том 2. Комбинация. Михаил Ланцов

и раздражения. Исправил ранее совершенные ошибки рода. Мало?

      – Мне нужно подумать, – повторил с нажимом Петр Аврамович.

      – Думай. Но не болтай. И ты не болтай, Саша, – произнес Алексей, повернувшись в сторону густой тени у дома. – Пыхтишь там, как паровоз.

      С чем и ушел.

      А Александр Петрович Лопухин вышел из тени и подошел к отцу.

      – Что такое паровоз?

      – Догони и испроси. Я о том не ведаю. И не только о том. Наш бесенок нахватался многих умных слов в своей учебе и сыплет ими похлеще отца.

      – Яблоко от яблоньки недалеко падает.

      – И не говори. Но одно приятно – о нас не забывает.

      – Думаешь, выгорит? – спросил Александр Петрович.

      – А почему нет? Али обманул в последнем деле? Да и с театром дельно удумал. Петруша прямо растаял перед Дунькой. Ну и иное не дурь. Хотя поначалу ей казалась.

      – Я могу у знающих людей поспрашивать.

      – Не вздумай. Если он прав, то негоже нам особый интерес к тому возбуждать. Надо напротив – сказывать, будто ради дела государева мы и в навозе покопаемся. А то еще чего дурное произойдет.

      – Значит, будем в навозе ковыряться? Не урон ли чести?

      – Если Леша все верно сказал – навоз тот золотым окажется. Во всех смыслах золотым. Самоцветным.

      – И кто сим займется?

      – Да вот ты и займешься. Чтобы лишних ушей не греть. Завтра отправишься к племяннику и доложишься…

      Глава 3

      1699 год, апрель, 12. Москва

      Петр пил.

      Грустно. Печально. Подавленно.

      Сразу после смотра Бутырского полка слег и скоропостижно преставился Лефорт. И вот – поминали. Сорок дней.

      – Было у меня две руки, – мрачно произнес царь, глядя на Меншикова. – А теперь осталась одна, да и та вороватая…

      Тот нахмурился и даже как-то смутился.

      – Что молчишь?

      – Я же дал зарок.

      – С утра не воровать? До завтрака?

      – Мин херц… – обиженно прогнусавил Александр Данилович. Причем сделал он это нарочито максимально смешным образом, чтобы развеселить государя.

      Тот ухмыльнулся и развивать тему не стал.

      Лефорт умер. А вот идея сына, на удивление, заработала.

      Англия и Голландия действительно заплатили. По четыреста тысяч талеров каждая, то есть примерно по двести тысяч старых рублей[7]. Для них – скромно. Для России же в 1699 году это четверть годовых поступлений в казну. Причем их удалось получить сразу и твердой монетой.

      Петр хоть и наглел, но не сильно.

      Просил разумное. Объяснял доступно. Вот все и выгорело.

      Конечно, хотелось получить больше, но сын его от излишней жадности отговаривал, предлагая «кушать слона маленькими кусочками».

      Что для Англии, что для Голландии эти деньги были куда как меньше годового их расхода в случае войны. И их удалось

7

До 1696 года вес копейки в России составлял 0,48 грамма, то есть рубль был порядка 48 грамм. С 1696 года вес копейки был уменьшен до 0,28 грамма, но к 1699 году новых монет пока в обороте было мало. Талер в конце XVII века имел вес около 25 грамм, но серебро было не самой высокой пробы – около 19,5 грамма чистого серебра на эти 25 грамм. Таким образом, 1 старый рубль был примерно был равен 2 талерам.