А гоеше маме. Александр Фрост

одновременно каждый день заучивая и новые немецкие слова, которым его учила Надежда. Много слов были очень похожи на родной для Яшки идиш, и новый язык давался ему легко.

      Так шли день за днем. Ночью Яшка прятался на чердаке, а днем изучал грамоту и много читал. Надежда шила, убирала, готовила, а все свободное время посвящала своему новому, тайному постояльцу. Иногда она с болью в душе замечала, как Яшка с грустью смотрит через занавески в окно на своих друзей Пашку и Юзьку, свободно бегающих по улице. Правда, с недавних пор вместе они не появлялись. Пашкин отец Федор ушел вместе с отступающими войсками в Россию и воевал где-то против немцев, а Юзькин отец пошел в полицаи, и дружить с Пашкой Юзьке было категорически запрещено. Левку же вместе с родителями загнали в гетто.

      К сентябрю стало прохладно, и Надежда все чаще со страхом думала о приближающейся зиме, но выхода из сложившейся ситуации не находила. Единственным более-менее безопасным местом в доме был только чердак.

      На день осеннего равноденствия, один из самых главных староверских праздников, Надежду зашли навестить старики. Они и раньше нечасто заходили, все больше она к ним, а как узнали, что у нее живет немец, так и вообще боялись показываться, но ради праздника все-таки решились. Увидев родителей в окно, Надежда шепнула Яшке, что это свои, но лучше будет, если даже и они не будут знать, что он у нее прячется. Яшка пулей взлетел на чердак и затаился за трубой. Пока Надежда накрывала на стол, мать пошла проведать бывшую свою соседку и подругу Дашку, а отец полез на чердак забрать кое-что из своего инструмента, который когда-то, при переезде в новый дом, оставил у дочери, да так он и пылился там, на чердаке. Те минуты, которые Андрей Васильевич провел на чердаке, перебирая в ящиках свои железки, для Надежды показались целой вечностью. Затаив дыхание и превратившись в слух, она пыталась угадать, что происходит наверху.

      – Ну, нашел, что искал? – как бы невзначай спросила Надя, когда отец наконец-то спустился вниз.

      – Нашел, – хрипловато ответил Андрей Васильевич. – И то, что искал, нашел, и то, что не искал, нашел тоже. Кто у тебя там прячется?

      – Где? – сделав вид, что не понимает, о чем речь, спросила Надя, но голос предательски дрожал.

      – Там, – сверля дочь пытливым взглядом, отец кивнул на потолок.

      – Муськин сын Яшка там живет, – отвернувшись к плите, как можно спокойней ответила Надежда.

      – Да ты что, с ума сошла? Ты хоть понимаешь, что ты делаешь? У тебя же немец на постое, а ты еврея прячешь. Совсем умом рехнулась, девка? А коль узнает да в гестапо доложит?

      – Что мне его, на улицу выкинуть или самой в гестапо отвести? – резко повернулась к отцу Надежда, с вызовом смотря ему в глаза. – Муська мне как родная была. Даст бог, вернется, а нет – так хоть ребенка спасу. И пусть хоть что делают, а в беду его не дам!

      – Ох, Надька, Надька, непутевая ты у нас, – тяжело вздохнул