Красное на остром, или Опоздание Бога Войны. Тимофей Николайцев

сейчас раскрутим, – пожал Утц костлявыми плечами. – Двигатель горячий, легко запустится.

      – Ну так… – обрадовался Мигол, – давай быстрее. Выволочить бы до темноты.

      – Быстро – только кошки по чердакам… – Утц уже деловито, но и впрямь торопливо оборачивал плоский, похожий на ремень поводок вокруг какого-то выщербленного шкива. – Ты как? – снова спросил он. – Дернуть хоть сможешь?

      Мигол взялся за ремешок, попробовал тот несильно выдернуть, но тотчас задохнулся, закашлялся – отбитая требуха протестующе бултыхнулась внутри.

      – Резко надо… – предупредил Утц.

      Мигол покачал головой – нет, мол… худо пока.

      – Тогда в кабину полезай, – понимающе кивнул водила, – педалями хоть поможешь.

      Не без труда Мигол спешился с бампера, забрался повыше на склон… лезть высоко, к счастью, не пришлось – открытая водительская дверца с этой стороны едва не шаркала по дерну. Он взгромоздился за руль, на продавленное тощим задом Утца сиденье… морщась и шумно выдыхая через нос, выжал тугое сцепление. Водилу, так и стоящего на бампере, он отсюда не видел – мешал высоко задранный капот, но услыхал, как тот совершенно по-утиному крякнул, выдёргивая поводок… Что-то протестующе закрутилось, отдавшись суть слышными содроганиями на педалях… и встало, замерло…

      – Еще раз… – крикнул Утц. – Подсос на себя чуть подай…

      Это не помогло – водила дергал за поводок снова и снова, каждый раз сдавленно матерясь, пока наматывал поводок обратно на шкив между рывками. Пускач вроде крутился легко и шустро, но толку не было, и звук выходил совершенно мертвый… даже Мигол, совсем не разбиравшийся в моторах, без труда это определил – ни разу не чихнул, ни разу не пыхнул. Наконец, Утц сдался – матюгнулся снаружи совсем уж неприлично.

      – Издеваешься? – спросил его Мигол тогда. – Ничего у тебя не работает! Полный сундук запчастей… и ничего не работает…

      Он частями, как смог, выпростался из кабины. Вернулся на бампер, заглянул через плечо водиле – тот уже совсем раздраженно… дескать, не лезь лучше… сдирал с аккумулятора расплющенные медные клеммы, цеплял их к здоровенному, размером с гаубичный снаряд, конденсатору. На оловянно‑белом его корпусе алели свежие мазки крови…

      – Всю руку нахрен ссадил… – пояснил Утц, показывав ему кулачок с ободранной на суставах кожей. – Ну, что за непруха, старшой… А ты-то чего заартачился, блядь такая? – заорал он, обращаясь уже к мотору, что хмуро отмалчивался из-под крышки капота.

      – Плохо все? – спросил Мигол. Неприятное предчувствие уже сосало у него под ложечкой, собиралось противной горькой желчью на языке.

      – Два из трех… – помедлив, ответил Утц. На сгибах его пальцев всё проступали и набухали рубиновые горошины – прерываясь, он походя их слизывал, потом возвращался к работе. Было заметно, как сильно он торопится. – Ладно, батарея у меня говно… Да, она у всех – говно. У меня она хоть есть зато… была, похоже… Но пускач-то я перед каждым рейсом перебираю – вот этими вот…