Парень со шрамом. Виолетта Винокурова

чьи голодные глаза полны безысходности.

      Что мне делать?

      Я отвернулся от отражения.

      Не мог больше на него смотреть. Нужно найти хотя бы то, чем можно остановить кровь или обеззаразить раны. Ведь сейчас они мои.

      В комнате нет окон, только одна дверь. Под ногами – осколки зеркала, перья вспоротых подушек и синтепон из кровати. Пока я смотрел на осколки, перемазанные в крови, у меня подкосились ноги, но я всё равно устоял.

      Что это было?

      Словно мимолётный страх своими руками вцепился мне в лодыжки и потянул по полу…

      Нет, у меня нет времени думать об этом. Нужно скорее выбираться отсюда. Ничего нужного я пока что не нашёл.

      Я осмотрел тумбочки под зеркалом. В них прятались стеклянные банки перекиси водорода и спирта, но обе были пустыми. Ни бинтов, ни ваты, ничего, что могло бы помочь мне.

      Я снова посмотрел на постель. Можно было использовать ткань простыни, но неужто нет ничего лучше?

      Наверняка здесь ещё есть комнаты, и, возможно, в них что-то будет.

      Надежда во мне зародилась и тут же умерла, едва я дотронулся до ручки.

      Если сейчас моё тело находится в таком состоянии, значит ли это, что меня пытались убить? Как я могу выйти отсюда? Должен ли я выходить отсюда?

      Я отступил.

      Этот человек может быть всё ещё здесь, а у меня даже оружия нет. Он меня убьёт, убьёт… Закончит своё дело… отрежет нос, уши… Выколет глаза, а потом начнёт отрезать конечности. Ведь он это может. Он уже начал это делать…

      Но… и здесь я не могу остаться. Тут ничего нет, и тут слишком тихо, как в том лесу.

      Внутри всё начало сжиматься, всасываться мощным потоком торнадо, который бередил периферию души.

      Если я останусь здесь, ничего не произойдёт, но это точно не поможет мне вернуться назад…

      – Нужно действовать… – чуть дрожащим голосом произнёс я, пытаясь унять медленно захватывающие мой разум волнительные чувства, как нарастающие при шторме волны.

      Я снова осмотрел маленькую комнату.

      И как я раньше этого не заметил?

      Я подошёл к кровати и заглянул под неё. Там находилась небольшая коробка. Внутри лежали фонарик, какие-то бумаги и конверт. Первым я, конечно, взял фонарик, и подумать не мог, что он окажется в рабочем состоянии. Неужели чудо-таки случилось? Я не смог не обрадоваться этому, а за радостью пришла улыбка, а за улыбкой – треск разрезанных губ. Я прошипел и замер на несколько секунд, чтобы забыть о боли.

      Дальше просмотрел бумаги. Речь шла о доме, его жильцах, о прислуге и двух членах семьи, которым дом принадлежал: Оливер Итан МакГрегари и Хэрри Оливер МакГрегари. Отец и сын?

      Отец?

      В голову возвращаются секундные воспоминания отчётливой вспышкой, как мальчишеский голос кричал о пощаде и просил её… у кого? У отца…

      Мальчика хотел убить его родной отец?

      Только сейчас я понял, что родителями уродливых шрамов могли быть осколки зеркала, которые валялись повсюду в комнате – и на кровати тоже. Означает ли это, что у преступника попросту не было другого оружия,