Безобразная Эйвион, или Сон разума. Робер Дж. Гольярд

пасутся средь рощи тенистой.

      Они седла не знали, не ведали узды,

      Горячи и как ветер быстры».

      «Твоими станут мельницы от Тилло до Терно

      Жернова их из меди червленой,

      Колеса их – не сыщешь чище серебро,

      Только сжалься над девой влюбленной!»

      «Прими мой дар чудесный – сей острый светлый меч

      Он пятнадцать колец злата стоит.

      Дарует он победу в любой из ярых сеч,

      Им стяжаешь ты славу героя!»

      Но рыцарь рек надменно: «Ступай с дарами прочь —

      Богами ты проклята навечно.

      Тебе не искусить меня, троллина дочь,

      Ведь вера моя безупречна…3

      Эйвион сидела, как каменная. Красные отблески затухавших головёшек плясали на её лице, превращая его в двуликую маску.

      – Я не хочу туда ехать, – прошептала она сквозь зубы.

      Айрис успокаивающе положила руку ей на плечо.

      – А куда хочешь? – тихо спросила она. – Обратно к госпоже Блойдеин? Тебя никто не спрашивает. Говорю – не обращай внима…

      Какой-то звук заставил её замолчать. И не только её. Песня внизу внезапно оборвалась, затих и солдатский говор. Сир Гарет, проснувшись, сел на полу.

      – Тихо, – сказал он.

      Звук был… не лесной. Он походил на тихий шелест, внутри которого слышались голоса. Десятки и сотни невнятно бормочущих голосов. Громко, с леденящим свистом что-то пролетело мимо бойницы, и исчезло в ночном небе. Шелест усилился вновь, накатывая и отступая подобно волнам. Внизу дико заржали лошади.

      Айрис дрожала с головы до ног.

      – Это шали, – пробормотала она.

      – Кто? – спросил сир Гарет. Он вскочил на ноги, и в его руке тускло блеснул меч.

      – Шали. Не люди. Бабушка Маргет рассказывала. – У Айрис зуб на зуб не попадал. – Здесь не спрятаться, надо бежать…

      Рыцарь внимательно посмотрел на девушек – они стояли, прижавшись друг к другу, – и кивнул.

      – Хорошо. Вниз, тихо.

      Все солдаты, с оружием наизготовку, замерли в напряжённых позах, некоторые посередине помещения, выставив перед собой короткие копья, другие – прижавшись к стенам. Глаза их были устремлены на чёрный прямоугольник дверного проёма.

      – Алун? – негромко произнёс сир Гарет.

      Один из латников, немолодой мужчина с пуком волос, торчавшим из гладко выбритого черепа, взглянул на командира.

      – Вил его знает, – с хрипотцой сказал он. – Там, за деревьями, что-то есть. Не зверь. Или зверь, но такой, какого я не видывал.

      – Он не один, – добавил другой солдат, – их много. Шевелятся и урчат.

      Рыцарь на несколько мгновений задумался.

      – Ифор, Мадок! Проверьте, что там с лошадьми. Лучникам приготовиться.

      Те двое, перехватив покрепче рукояти секир и едва дыша, медленно направились к выходу. Один из них поднял смолистую ветку и поджёг её. Вспыхнувшее пламя ярко осветило его сосредоточенное лицо.

      Лицо – и длинную когтистую

3

По мотивам средневековой норвежской баллады «Herr Mannelig».