Мгновения любви. Повести и рассказы. Михаил Забелин

парни заглядывались на нее, но почему-то она полюбила этого странного, добродушного увальня, своего Ванечку.

      Друзья говорили ему:

      – Ну, Ванечка, добрая душа, повезло тебе, такую деваху отхватил.

      А ей, в шутку, говорили:

      – Ты, Маша, приглядывай за ним, а то задумается и пойдет по морю, аки по суше.

      Прошло несколько лет после их женитьбы, и Ванечка как-то сказал Маше:

      – Машенька, не обижайся на меня, пожалуйста, я потратил наши деньги: купил холст, мольберт и краски. Хочу попробовать рисовать.

      Если бы Маша была другой, наверное, он не любил бы ее и не жил бы с ней.

      Она ответила:

      – Ванечка, как-нибудь доживем до зарплаты. А что ты будешь рисовать?

      – Море.

      – Как Айвазовский?

      – Хуже, конечно, но мне очень хочется написать море.

      – Рисуй, Ванечка, я тебе не буду мешать.

      Айвазовский жил в этом городе. Его здесь до сих пор почитали и гордились им. На набережной, выстроенной этим художником, рядом с бегущей вдоль моря железной дорогой, проложенной на его деньги, до сих пор стоит его дом – Галерея Айвазовского.

      Когда Ванечка рисовал, Маша не подходила близко. Он стоял на площадке лестницы, ведущей в подвал, и по его отрешенному взгляду Маша понимала, что, вместо белой стены, он видит море, а вниз по лестнице спускается, чтобы никто не помешал и не отвлек его взора, за которым распахивается стена.

      Маша занималась своим домашним хозяйством и обходила стороной спуск в подвал, чтобы не потревожить Ванечку. Иногда он ей говорил:

      – Машенька, иди сюда, посмотри. Это не мое, это копия с Айвазовского. Но скоро я пойму, как надо это писать, и тогда я нарисую что-то свое. Хотя это и будет то же самое море, но это будет другое море, потому что море всегда разное, это будет мое море.

      Возможно, какая-нибудь другая женщина и сказала бы: «Ты бы лучше домом занялся, подвал разобрал бы, стенку бы отштукатурил». Но не Маша. Когда Ванечка закончил свою первую, написанную красками на холсте, картину, она купила рамку и повесила картину в спальню, а потом, прижавшись к нему и целуя, шептала:

      – Ванечка, милый, как я тебя люблю. Ты мой самый хороший, художник мой дорогой.

      Прошло несколько лет, и Ванечка стал писать, не подражая Айвазовскому, свои картины. Иногда он говорил жене:

      – Машенька, знаешь, чего мне не хватает? Мне не хватает знаний. Если бы я учился, мне было бы легче. А я постоянно натыкаюсь на эту нехватку мастерства.

      – Ванечка, если хочешь, поезжай учиться в Москву, хочешь, я с тобой поеду.

      – Маша, родная, кому я там нужен? Да и поздно мне поступать в художественное училище. Ладно, буду рисовать для себя и для тебя.

      Эти слова и те мгновения, когда он просил ее взглянуть на новую картину, были самыми счастливыми в их жизни.

      Может быть, Маша чего-то не понимала в его творениях, но главное было не в э�